Vёjes

[Perisher-gemini]

Название: Vējes
Фандом: "Песнь Льда и Пламени"
Авторы: Ziraelle и Gemini
Размер: макси
Пейринг: Лианна/Джейме, Серсея/Рейегар (по чесноку, тут должна быть не запятая, а ещё одна чёрточка)
Жанр: романс, драма, ангст
Рейтинг: R
Предупреждение: AU, твинцест, смерть персонажа, возможно ООС
Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4

Когда я пишу очередную флаффную главу Джейме или страдашки Серсеи, мне кажется, что до хардкора и кишок мы не доползём НИКОГДА Но они же там есть! мы же составили план!!!

21.Рейегар

21. Рейегар

Странно, но здесь до сих пор пахло гарью. Сколько лет прошло? Двадцать? Даже немного больше. А руины Летнего Замка, казалось, по-прежнему тлели, теряясь в непроглядной ночной темноте, словно в черном дыме, поглотившем его в тот злополучный день.

Рейегар Таргариен сидел на полу, покрытом многолетним слоем грязи, опершись спиной на колонну. Пламя остывающими язычками лизало догорающие угли в небольшом костерке неподалеку. Некогда здесь располагался Великий Чертог замка, а золоченая мозаика на полу была эталоном для любого художника, даже далеко за пределами Вестероса. Сейчас позолота облезла, между местами побитыми кусочками смальты пробивались стебельки папоротника, а среди колонн, которые Рейегар едва ли смог бы обхватить обеими руками, цвели дикие розы и терновник. Гобелены, нетронутые пламенем, коих осталось совсем немного - лишь на западной стене, - теперь выцвели, и вместо героических сцен сражений драконов, вместо жутких картин времен падения Старой Валирии, теперь на них красовались незамысловатые паутинчатые узоры, в которых копошились черные паучки, не прекращая свои труды и ночью.

Эта мысль натолкнула короля на невольное сравнение с Варисом. Интересно, Паук хоть иногда переставал плести свои сети? Учитывая его осведомленность, "птичек" у него было больше, нежели солдат в войске Таргариена. Рейегар не доверял евнуху, однако считал его все же в большей степени своим союзником, и уж точно не хотел попасть в число его врагов.

Король вздохнул, небрежно смахнув с плеча сухой листочек. Черный камзол запылился, трехглавый дракон на груди из алого стал грязно-бордовым, но Рейегара сейчас это волновало мало. Обещанный Принц, Король-Дракон, Последний Дракон, Тряпичный Дракон...Он замер, вглядываясь в серебристую россыпь звезд на черном небосводе, которые вырисовывали созвездие, издревле благоволившее его благородном дому.

Даже на небесах есть дракон, так отчего же на земле его племя скоро иссякнет?

Элия всегда безошибочно находила его на небе, уверяя, что научил её этому младший брат. Она часто наблюдала за звездами. Принц играл на арфе, а принцесса слушала, задумчиво вглядываясь в небосвод. Она обещала ему сына, мальчика с серебристыми кудрями, что станет нести на груди венценосный герб отца, но тому не суждено было сбыться.

А вот Серсея звезды не любила, предпочитая любоваться на более увлекательные вещи. Зато любила драконов, расшитых рубинами и агатами на её праздничных нарядах по соседству с золотыми львами. Интересно, вернулась ли она уже в Красный Замок? Рейегар потерял счет дням, как с ним это часто бывало здесь.

Пальцы вновь скользнули по струнам арфы, которая ответила нежным серебристым звуком, и Таргариен вытянул руку, словно бы пытаясь дотянуться до сияющей головы небесного Дракона, и взгляд его замер на собственных пальцах - длинных, изящных и бледных, такие должны принадлежать музыканту - не воину. На один краткий миг неверный лунный свет исказил тени, и Рейегару почудилось, будто на них кровь. Мгновение - и морок исчез, оставляя лишь громкий стук крови в висках. Он сжал кулак, чувствуя, как руки дрожат. От холода, не иначе. Летний Замок всегда творил с ним странные вещи, пробуждая воспоминания и думы, которые приносили давно забытую боль.

Все ведь могло быть иначе, не так, не с ним, не сейчас. Но закопченные руины, вздымавшиеся высоко над головой, будто бы говорили, насмехаясь: не могло. Здесь свершилось страшное, здесь умер великий Дракон, и родился ему на смену другой - Тряпичный. Которому однажды суждено спасти мир и всех в нем живущих, это его судьба.

Прошлой ночью, когда он задремал, то вновь увидел тот кошмар. Снова рассыпался в проклятиях отец, вращая безумными глазами так, что те едва не вылезали из глазниц; снова рыдала Элия, истекая кровью у его ног; горело ядовитое зеленое пламя, поглощая все вокруг, выжигая на памяти тот момент, точно клеймом.

Но вот конец был иным. Желчное марево вдруг затихло, открывая за собой колыбель, устланную багряным бархатом. В ней - младенец. Он лежал так тихо, будто бы неживой, и смотрел на Рейегара своими большими умными глазами, в которых плясали отсветы дикого огня. На голове его красовались серебристо-золотые кудряшки, и он тянул свои руки к принцу, который желал, но не смел к нему прикоснуться. И вот когда крохотные пальчики коснулись кожи молодого Дракона, она вспыхнула, точно пергамент, по телу разлилась волна нестерпимой боли, и он проснулся весь в поту и копоти.

То был его сын, малыш, погибший вместе со своей матерью еще в утробе. Обещанный ему принц, Дракон, который был предсказан миру сморщенной старушонкой, что сумела вселить веру в его великого деда. Эйгон. Так бы он назвал сына Элии, и такое имя никогда не станет носить дитя Серсеи.

Рейегар вздрогнул. Чьи-то шаги эхом отдавались от потемневших от времени и копоти стен. Призраки ли это? Возможно, отец?.. На мгновение перед мысленным взором мелькнуло ядовитое пламя, а в голове пронесся заливистый хохот безумца, все глубже резавшего руки о трон, который словно бы сам намекал, что Безумному Королю на нем не место. Но из тени вышел Джон Коннингтон, чья рыжая борода становилась алой во всполохах угасающего пламени.

- Мой король...

- В чем дело, Джон? - Рейегар не любил, когда кто-то беспокоил его здесь, но, как ему показалось, умело скрыл раздражение в голосе.

Летний Замок был местом, где скрывалось его прошлое и, возможно, таилось будущее, и он предпочитал, чтобы оно принадлежало лишь ему да призракам, блуждающим по руинам. Но если друг здесь - значит, случилось что-то важное.

- Вам нужно вернуться в столицу, милорд. Срочно.

Таргариен тяжело вздохнул и, поднимаясь, задел струны арфы, которая, вопреки обыкновению, вскрикнула визгливо и протяжно.

- Едем.

Он в последний раз оглянулся на руины, с некоторой тоской ощущая, как душу покидает причудливая меланхолия, которая владела молодым королем в Летнем Замке. Он любил её, как любят микстуру, горькую и обжигающую, но необходимую. Однако призракам в нем надобности не было, а вот живым нужен их король.

22.Серсея

22.Серсея

Отец никогда бы не позволил ей присутствовать при решении государственных вопросов, никогда не взял бы с собой в поездку по важным делам, но с мужем Серсея умудрилась договориться, и это не стоило особого труда. Возможно, то была попытка своеобразного искупления за столь длительное отсутствие, во что ей хотелось бы верить. Да, мысль, что Рейегар безумно сожалеет о своём неуместном отъезде, что не дождался её возвращения, что повёл себя недостойно любящему мужу, согревала душу. Но его красивое лицо оставалось непроницаемым, в фиалковых глазах отражалась тоска, а в словах лишь чуточку сквозила забота. Серсея по-прежнему ощущала, что он всё больше возводит между ними преграду, заступить за которую будет непросто.

Верховный Септон стоял в личной келье для исповедей, как провинившийся мальчонка, а Серсея и Рейегар сидели на единственных стульях. Только два стула, никаких предметов мебели более, наверное, это должно символизировать серьёзность и доверие для жаждущих искупления. Ланнистер вновь вернулась взглядом к двери, которая вела неизвестно куда. Только ли беседы о грехах тут проходят, или же Его Святейшество сам не прочь с упоением предаться греху?.. Нужно будет узнать поподробнее.

Немногим ранее они прошлись по септе Бейелора, поставили свечи Семерым, Серсея помолилась Матери, Рейегар Воину и Отцу. Немногочисленные прихожане в прохладное весеннее утро чуть ли не кидались в ноги королю и королеве, безупречным в своей гармонии. Это всегда раздражало, а особенно теперь, когда она знала, что эти же люди вовсе не благоволят решениям короля.

Серсея поправила манжеты рукавов черно-красного платья, провела пальцем по вышивке из рубинов, образующих цветы. Скользнула взглядом по каменным стенам с чадящими факелами, гобеленам, изображавшим семиконечную звезду и религиозные сцены с Семерыми. Её внимание рассеивалось стремительно. Внимать жалобному хныканью верховного септона и изображать участие становилось всё тяжелее.

– Ваша милость, но наши прихожане недовольны постройкой Красного Храма, – септон, самодовольный индюк в белых одеждах, в роскошной золотой тиаре на лысеющей голове и седой бородой на одутловатом лице, заискивающе смотрел на них с Рейегаром. Он был близок к обмороку, когда королевская чета нагрянула с визитом.

– И это вы должны объяснить им, что красные жрецы не желают притеснять ничью веру, – ответил Рейегар ровным и холодным тоном.

– Я не понимаю, мой король. Семиконечная Звезда учит нас истовой вере, уважению богов…

– И что мы должны быть милосердны и терпеливы. – Рейегар сложил пальцы домиком. – Если кто-то забыл, может пролистать писание, оно есть в каждой септе.

Септон сложил пухлые руки на животе, его губы сжались, словно он что-то жевал. Подумав, осторожно начал говорить, покосившись на Серсею, словно в надежде на поддержку:

– Должно быть, для вас вера в Семерых совсем не то же самое что для нас, вестеросцев. За вас говорит кровь Древней Валирии, ваша милость.

Лицо Рейегара оставалось всё так же непроницаемо. По мнению Ланнистер, напыщенного болвана следовало отправить в темницу ещё десяток слов назад, однако её муж оставался удивительно терпелив, воистину исполняя заветы семибожия.

– Прихожане верят в то, во что верит их пастырь. – На мгновение Серсея увидела в обычно спокойном взгляде супруга то, что, должно быть, присуще всем Таргариенам – твёрдость, жестокость, не терпящую пререканий. «Пламя и кровь». Она неуютно поёжилась. – И люди следуют туда, куда велит пастырь. А раз верующие настолько открыто выражают недовольство, то, сдаётся мне, кто-то выше направляет их. – Он выдержал короткую паузу. – Вы же не думаете, что ваш пост – это вечная обязанность, милорд Верховный Септон? И что в вашем ордене не найдётся человека более… Широких взглядов?

Мужчина побледнел и опустил руки, переминулся с ноги на ногу.

– Скажи, любовь моя, сколько людей собралось перед строителями красного храма? – Он повернул голову к Серсее, сидевшей рядом на резном стуле с мягким сидением.

– Больше двух сотен, мой король, – ответила она. Она помнила. Пусть ничто и не предвещало бунта, толпа оставалась относительно немногочисленной и спокойной, позволяя себе лишь возмущённое гудение. Но что-то подсказывало – любой выкрик мог послужить искрой, которая заведёт их на бесчинства, как пчелиный рой, а за ними потянутся и другие люди. Тайвин, разумеется, отреагировал мгновенно, отправив солдат разгонять сборище, и, насколько ей известно, никто больше не решится устроить нечто подобное. Надо было позвать бардов петь «Рейны из Кастамере» для сопровождения. Как будто все разом забыли, что десница в отличие от короля давно вернулся в город.

– Обеспокоило ли это тебя?

– Конечно. – «Но обеспокоило бы не так сильно, будь ты рядом». – Любого разумного жителя Королевской гавани бы обеспокоило. Все заинтересованы в мире, мой король. Или почти все.

– Вот именно. Больше двух сотен. – Рейегар чуть подался вперёд. – Но это не так много, чтобы вы не смогли справиться самостоятельно. Моё решение остаётся неизменным. Вы можете хоть тысячу раз прозвать эссовцев еретиками, а их богов ложными. Но до вашей паствы вы должны донести совершенно другие мысли. О милосердии, сострадании, терпимости и всему, чему учит Семиконечная Звезда.

Септон раскланялся слишком рьяно, из-за чего пришлось придержать тиару. Рейегар поднялся со стула, подав руку жене.

– Мы должны преодолеть предрассудки, – сказал ему Рейегар на прощание. – Наша страна должна. Я понимаю, как это трудно для вас и вашей веры. Но в будущем вам воздастся за ваше терпение, если таким языком вам будет понятнее.

Септон закивал, словно заверяя, что он самый понятливый человек во всей стране. Было бы неразумно с его стороны поступать иначе: в следующий раз с ним захочет поговорить не только король, но и десница. Серсея едва сдержала улыбку, представив эту беседу.

Они покинули септу Бейелора рука под руку под жадными или напротив боязливыми взглядами челяди. Оказавшись в паланкине, который с обеих сторон подхватили слуги, Серсея тяжко выдохнула.

– Кажется, аудиенции начали утомлять тебя, моя королева? – Рейегар, сжав её ладонь, лукаво посмотрел ей в глаза.

– Утомились только мои ноги. – И она даже почти не соврала, сидеть несколько часов кряду действительно было тяжело. – Если ты позволишь, дальше я оставлю тебя в одиночестве.

Он кивнул. В полумраке, почти таинственном и интимном, она вновь видела своего спокойного и меланхоличного супруга, а не главу королевства.

– Мне нужно отправиться в порт, посмотреть, как идут дела со строительством кораблей.

"Если исчезнешь на более долгий срок, то дела скоро покатятся в Пекло к Неведомому, и даже мой отец тут не поможет ".

– О, завтра ты тоже позволишь мне сопровождать тебя? – Серсея улыбнулась и игриво продолжила: – Только, может быть, выберем место повеселее? Как думаешь, нуждается ли бродячий театр в визите королевской четы?

– Возможно, когда-нибудь, – он наклонился и поцеловал её в губы, но она не чувствовала былого пыла, её король был далеко, словно не до конца вернувшись назад. Но ей нужно было его участие, нужно было, чтобы он любил её.

Они обменялись ещё несколькими почти ничего не значащими любезностями. Рейегар посетовал, что почти не видит дочку, Серсея заверила его, что той вовсе не скучно в его отсутствие, она рисует и даже надумала заняться пением. Лучше бы он так сокрушался, что почти не видится с женой!

Через несколько поворотов улиц и подъёмов в гору, когда воздух показался ей нагретым до невозможности и спёртым как чёрное облако, пришлось приоткрыть окошко пошире. Серсею, наконец, начало укачивать, чего раньше не случалось.

– Хочешь, чтобы я поднялся в замок вместе с тобой? – спросил Рейегар, впервые, кажется, заметив, как ей нехорошо.

– Нет, любовь моя. Сир Эртур уж точно подхватит моё бездыханное тело, если я вдруг надумаю упасть без чувств.

Таргариен посмотрел на неё с сомнением, но всё же не стал возражать.

В Красном замке, она первым же делом отправилась в свою опочивальню. Навстречу ей попались слуги, она отдала указание служанке принести свежее бельё в комнату, дала задание фрейлине Делии раздобыть новые масла для волос. Та хихикнула, намекнув, что снова принесёт пачку писем лорда Тайвина. Но письма, когда-то захватившие её словно новая игра, занимали мысли Серсеи меньше всего.

Она захлопнула за собой дверь и провернула ключ в замке. Не сказать, что она причисляла себя к набожным девушкам, и подобно Джейме, считала всё это ерундой для более скудных умом. Но в это утро, поставив свечу Матери, действительно надеялась на помощь свыше.
Кружка с лунным чаем стояла на тумбочке в её уборной третий день. Серсея надеялась: вот-вот со дня на день выяснится, что напиток ей вовсе не нужен, что она зря беспокоится, а задержка вызвана длительными поездками, плохим питанием или сном, да кто его знает чем! Такое случалось, когда она была младше. Но впервые лунные крови запаздывали дважды.

Серсея взяла кружку двумя руками, словно пытаясь согреться, и заходила из стороны в сторону, нарезая круги по комнате, по мягкому ворсу ковра, между шкафами и комодами, от огромной кровати до камина, от окна до стены. Она понесла дитя, не остаётся никаких сомнений, хоть и не осмеливалась идти к мейстеру для подтверждения. Мерзкому Пицелю с его маслянистыми глазками она ни за что себя не доверит.

Так же она знала и другое: в её чреве не ребёнок Рейегара.

Серсея замерла посреди комнаты. Нет, она хотела ребёнка от мужа, она так жаждала родить ему сереброволосых и зеленоглазых наследников! Она грезила этим, мальчик с золотыми волосами и девочка с серебряными даже являлись во снах. Почему всё в её жизни всегда идёт наперекосяк?!

Она поднесла кружку к губам... И тут же опустила руку. Ей хотелось заплакать, но вместо этого Серсея начала смеяться. Хохот согнул её пополам, она еле доковыляла до кресла, подспудно боясь расплескать чай, но все ещё не в силах совладать с собой. Потом пришли слёзы, крупные, они скатывались по лицу и бухались в кружку тяжёлыми каплями, и она снова начала смеяться, представив, как своими же рыданиями наполняет сосуд до краёв. Что за дура, дочка Тайвина, золотая львица и королева, где вы, фрейлины, посмотрите на неё! И резко замолкла, как будто на неё опустилась вся мощь Закатного моря Кастерли Рок.

Она не сможет это выпить. В ней частичка Джейме, которого она никогда не перестанет любить. И который никогда не перестанет любить её. Она просто не сможет убить его ребёнка. Её затрясло пуще прежнего.

Серсея стремительно пронеслась к камину и выплеснула лунный чай, ещё тёплые после ночи угли затрещали, и от них взвился сизый дымок. Руки ослабли и кружка со стуком упала на пол. Она вытерла слёзы и, всё ещё вздрагивая и всхлипывая, поплелась к кровати, надеясь забыться во сне. Обхватила себя за плечи, закрыв глаза. Такие объятия – самые жалкие в мире, но большего она получить не сможет. Казалось, никогда в жизни больше не сможет.

23.Лианна

23.Лианна
— Я не стану это надевать, даже и думать забудь, — Лианна крутанулась на пятках, разворачиваясь лицом к побледневшей портнихе и супругу, притащенному на примерку в качестве тяжелой конницы (или единственной силы в замке, которая способна убедить леди Ланнистер в её неправоте).

Краем глаза она заметила, что её щеки пылают тем же багрянцем, что и шелк струящихся почти до пола рукавов платья.

— Миледи, если пожелаете, я могу попробовать сшить другое. — Поджала губы круглая, как клубок, женщина с пшеничного цвета волосами, напоминавшая Лианне малиновое пирожное со своими извечными розовыми рюшечками, кудрями и лентами.

— Не слушайте её, леди Ланнистер сама не знает, что говорит! — Джейме резко поднялся с софы, подходя к капризничавшей супруге.

Лиа видела, что занятие безмерно утомляет его, но, надо признать, он стоически выдержал эту четверть часа непрерывного щебета портнихи о том, как «кроваво-алый» пойдет к чудесным каштановым локонам молодой леди Кастерли Рок, и как будет золото оттенять её глаза «цвета осеннего неба». У Лианны же начало создаваться впечатление, что женщина выбрала не ту профессию, и вместо портнихи должна была стать бродячим бардом. Нет, платье, пошитое ею, было красивым, но её сладостные речи утомляли и вызывали желание отослать её куда-нибудь подальше, в идеале — к Молчаливым Сестрам.

Плотный алый шелк, отделанный вставками из парчи цвета бледного золота, крупные гранаты на лифе, мелкие — на подоле, бордовое кружево, делавшее откровенное декольте более мягким и целомудренным, и тонкая золотая нить по всей кайме. Лиа кривила душой: платье прекрасно, наверное, самое красивое, что когда-либо у неё было, вот только, даже спустя почти два месяца замужества, носить цвета Ланнистеров она была не готова.

Новоявленная леди Утеса чувствовала себя глупо, но после письма от Неда частенько ловила себя на том, что стала еще упрямее, чем прежде. Она до сих пор не верила, что случившееся с Беном — правда. Ночью, лежа в постели и слушая сопение мужа за спиной, она, презирая себя за наивность, что есть силы, зажмуривала глаза, представляя, что все это — страшный сон. Когда-то их этому учила Старая Нэн. Тогда Бенджену было пять, а самой Лианне лишь немногим больше, и брата каждую ночь мучили кошмары. Лорд Рикард считал, что это пагубное влияние старых сказок, которые старуха рассказывает им на ночь, однако же не прогонял её, некогда бывшую нянькой и для него самого.

Тогда, когда зимняя ночь накрывала Винтерфелл, Лиа и Бен кутались в гигантские шкуры с головой, а Нэн, усаживаясь у камина со своим извечным вязанием. Бран и Нед считали себя слишком взрослыми для этого, однако Лианна частенько замечала, как чей-то нос нет-нет, да сунется в приоткрытую дверь. А няня заводила свою сказку, завершая каждую одними и теми же словами: «То было во времена Великой Ночи, когда солнце никогда не показывалось над горизонтом, а люди замерзали во тьме, так и не увидев света. Вам, детишкам, дадут Старые Боги, этого не понять, а потому ложитесь спать спокойно. Просто зажмурьтесь покрепче, и все кошмары исчезнут с рассветом».

Тогда Лианна смеялась над этими глупостями для малышей, даже не подозревая, что десять лет спустя вспомнит слова старой няньки и даже воспользуется её советом. Однако, в отличие от детства, теперь это не спасало. С криком девушка просыпалась, с трудом вырываясь из объятий сна, в котором жуткие картинки сменяли одна другую.

Страшные, точно изо льда вырезанные, бледные люди окружали её в тех сновидениях. В тени гигантской стены они приближались, обступая Лианну со всех сторон, а взгляд их синих, неживых глаза обжигал кожу, точно ледяным пламенем. Большинство лиц было ей незнакомо, но один раз в толпе чудовищ она разглядела жуткий, но прекрасный лик Серсеи. Однажды в там промелькнул могучий силуэт Роберта Баратеона. Раз король Рейегар, чья кожа побледнела в тон серебряным волосам, протянул к ней корявые пальцы, с которых капала кровь — его собственная — синяя, как её любимые розы, росшие лишь на Севере, в теплицах Винтерфелла.

Иногда рядом с ней был Бен, иногда Нед, а порой — Джейме. Братья лежали в снегу у её ног, а их кровь окрашивала сугробы в багрянец. Муж, на чьей груди золотой лев пылал жарким золотым пламенем на фоне белизны снегов, пытался сражаться с синеглазыми существами, отчаянно, больше на удачу, размахивая расколотым клинком. Итог всегда был один: все они умирали, оставляя её одну, а Лиа вскакивала на постели, стараясь отдышаться и убеждая себя, что все это — обычный сон. Она понимала, что разум подбрасывает ей страхи, связанные с местом, куда отправился брат, что это всего лишь игра воображения, но перестать думать об этом не могла.

Сама же Лианна во сне всегда стояла по колено в снегу, будто к земле приросшая, не в силах ничего сделать или пошевелиться. А один раз в том сне она держала на руках младенца. Он, завернутый в окровавленные простыни, кричал, так жалобно и пронзительно, что хотелось зажать уши. Ребенок надрывался, чувствуя приближение неживых, он трясся, хрипел и кашлял, а Лианна ничего не могла поделать. В ту ночь она проснулась до того, как толпа бледнолицых существ добралась до неё, и с удивлением ощутила на своей талии руку супруга.

Возмущенная подобной наглостью, леди Ланнистер намеревалась уже растолкать мужа и отправить его снова спать на софу, но невольно смягчилась, глядя на его умиротворенную физиономию. Насмешливая ухмылочка исчезла с губ, веки подрагивали, золотые волосы разметались по подушке. Сама не зная почему, Лиа вдруг подумала, что он чем-то напоминает её милого Бена, ласкового и доброго. Наваждение рассеется, стоит только распахнуться лукавым зеленым глазам, и Лианна отчего-то передумала будить Джейме. Попробовала выскользнуть из его объятий, но тут выяснилось, что спящий Ланнистер куда умнее бодрствующего: рукой он придавил тяжелое одеяло так, что девушке пришлось бы спать без него, отодвинься она подальше. Проклиная «подлеца», Лиа мысленно наградила его парой крайне непристойных эпитетов, знанием которых крайне гордилась, и, довольная собой, свернулась под боком у Джейме и скоро заснула. Больше кошмаров этой ночью не было.

С того момента минула неделя. Теперь Лианна предусмотрительно заворачивалась в свое одеяло, точно в кокон, но чувствовала себя все более и более беспомощной перед кошмарами. Она злилась, под глазами залегали тени, которые становились лишь темнее день ото дня. Оттого и безупречное платье сейчас казалось ей мерзким, и портниха надоедливой, и муж упрямым.

— Я все прекрасно знаю! — Надулась Ланнистер, скрестив на груди руки и глядя через зеркало на Джейме, с критическим видом рассматривавшего её из-за плеча.

— Не сомневаюсь, миледи, — хмыкнул он, подходя сзади и кладя руки ей на талию.
Со стороны могло показаться, что молодая чета забылась от любви настолько, что позволяет себе подобные жесты в присутствии посторонних, но Лианна прекрасно понимала, что эти «нежности» не несут за собой ничего хорошего. Она насупилась, исподлобья глядя на мужа, а тот негромко, так, чтобы слышала только она, промурлыкал:

— Что-то не так, любовь моя?

Лиа видела легкое раздражение в его глазах, и сама оттого злилась еще больше. Как он смеет обращаться с ней как с ребенком?! Он всего на год старше неё! Девушка резко развернула к нему голову так, что густые каштановые локоны стали единственным, что Джейме мог увидеть, вдохнуть или попробовать на вкус.

— О нет, всё в порядке, мой лорд-муж, кроме того, что я не желаю быть на свадьбе своего брата в цветах… дома Ланнистеров, — елейным голоском пропела она, злорадно наблюдая, как портниха неловко мнется на месте, чувствуя себя здесь явно лишней.

Джейме, выпутавшись из её волос и оценив игру, прижался своей щекой к её и пообещал:

— Тогда, дорогая, ты будешь на свадьбе голой.

Из рук портнихи выпали ножницы, со звоном ударившись о каменный пол, и женщина, покраснев в тон своим лентам, с поспешным «милордмиледи» выскочила из покоев. Оставшись наедине, лорд и леди Ланнистер в голос рассмеялись, и Лианна почувствовала, что напряжение начинает рассеиваться.

— Я уж думал, она никогда не замолчит, — простонал Джейме, весело рассматривая их отражение в зеркале.

— Теперь-то ты меня понимаешь! — фыркнула Лиа и хотела добавить еще что-то, но дверь уже распахнулась, пропуская в покои Тириона. Малыш запыхался, но, стоило ему завидеть супругу брата, счастливо заулыбался и прошелся колесом, ловко приземлившись на ноги.
Лианна захлопала в ладоши, а Джейме обернулся к брату:

— В чем дело?

Мальчик отвел взгляд, отряхнул ладони и протараторил так, что Лианна едва его поняла:

— Мейстер просил прийти, там что-то стряслось, ой, ворон прилетел. Два! Он велел найти лорда, мейстер, то есть, не ворон, конечно! А лорд… лорд — это ведь Джейме, да, вот я нашел, пойдем, быстрее!

Тирион произнес явно заученную фразу на одном дыхании, и Лианна закатила глаза, заметив, как быстро её супруг натянул на довольную физиономию маску крайней обеспокоенности.

— Прости, любовь моя, долг не ждет! — Отчеканил он, чмокнул не успевшую увернуться жену в щеку и уже возле дверей, обернувшись, весело бросил через плечо: — А насчет платья я серьёзно!

Оба сына десницы дружно стреканули в коридор, спасаясь от брошенной им вслед подушки, и Лианна, досадливо хмурясь, все же не смогла сдержать улыбки, расслышав из-за двери тихое:

— Я же всё правильно сказал, да, Джейме?..

24.Джейме

24.Джейме
Джейме не помнил, что бы отец проводил много времени в разъездах. Если и было по-другому, то после смерти деда Титоса?.. Но в его память хорошо врезалось, как Тайвин, спокойный и непоколебимый, как сами стены Кастерли, запирается в своём кабинете, принимает лордов, приехавших взять взаймы; проводит советы с мастерами по строительству кораблей; со смотрителями за золотыми рудниками; с мейстером и кастеляном. Большинство вопросов, если таковые возникали, решались росчерком пера. Репутация льва уже работала на него.

Иногда, разумеется, требовался личный контроль Хранителя Запада. Но выезд Тайвина Ланнистера на место зачастую означал только одно: кому-то точно вскоре несдобровать.

Джейме же взял в привычку не сидеть в замке подолгу. Ему казалось неправильным, что многие дела проходят без его участия, словно земли ему и не принадлежат. И требовалось закрепить за собой собственную славу, а не почивать на лаврах отца, правильно?

Кроме того, родовой замок и однообразность будней лорда «встал, потренировался с мечом, уснул, снова встал…» вполне могли свести его с ума. Что было даже важнее.

Лианна, наблюдая за его бурной деятельностью и попытками куда-то сбежать, смеялась, что он, должно быть, просто ищет себе приключений на хребет (явно имея ввиду другую часть тела). И вообще, её неугомонный супруг с удовольствием бы помахал всем рукой и ушёл на какую-нибудь войну, едва та забрезжила бы на горизонте.

«Может быть, ты сам какое сражение и придумаешь, чтоб не скучать?» — добавляла она.

«Может быть, и придумаю!» — уверял он. — «Подговорю какого-нибудь лорда тебя украсть и устрою войну за твою честь. Представляешь, как весело будет!»

Но раз уж ни большой, ни маленькой войнушки не предвиделось, и его жену явно не собирался никто выкрадывать, приходилось находить себе занятие самостоятельно. Хочешь не сойти с ума от скуки — изволь вертеться.

Мальчишкой Джейме не раз ездил на золотые рудники исключительно из любопытства, хотя туда, где творились по-настоящему интересные вещи, то есть в глубокие шахты, его никто и никогда не пускал. Сейчас Джейме посетил впадину Нанн и холмы Пендрика без былого задора, осмотрев их совершенно трезвым взглядом и сам тому удивившись. Он оценил состояние рудников и объемы добычи, мысленно отметив «хорошо», восхитился золотой жиле длинной в сотню локтей и немыслимому самородку весом в двадцать пудов. С готовностью выслушал жалобы управляющего Хогарта, грузного мужчины с густой чёрной бородой и крупным красным носом, и согласился с его размышлениями, что золота не может хватить навечно.

Лианна сопроводила его по собственной инициативе, как и недавно к строителям кораблей. Судя по всему, начисто лишенная брезгливости «Семеро-я-же-леди-как-можно», северянка даже посетила жилище рабочих, без гримас поглядела на неприглядные кровати с несвежими одеялами, на деревянный пол, где навечно застыли несмываемые комья грязи. Леди-жена нашла для работяг и добрые слова.

И даже попробовала себя в поисках золота, с азартом решив просеять землю через специальное сито.

— Вы ж замараетесь, миледи, что ж это вы, не надо, — слабо протестовал Хогарт, а Лианна бесцеремонно взяла с его стола нужные приспособления.

— Да что вы, она же абсолютно готова, разве не похоже? Нарядилась соответствующе, — лениво прокомментировал Джейме, глядя на Лианну в длинном тёмно-сером платье, и девушка лишь строго зыркнула на него в ответ.

— Мне любопытно. А за новое платье ты и так заплатишь, любимый муж, правда? — её голос так и излучал теплоту и елей.

Тряхнув каштановыми кудрями, миледи Ланнистер направилась к пещерам, откуда вниз по пологому склону стекал искусственный поток бурой воды.

— Вот так, правильно? — с живым интересом спрашивала она, склонившись над ручьём и загребая ситом грязь под удивлёнными взглядами старателей. Подол юбки мгновенно усеяла россыпь крупных тёмных брызг, а на сапоги и вовсе страшно смотреть было. Джейме стоял чуть поодаль, сложив руки на груди и сардонически изогнув бровь.

К его удивлению, у супруги всё получилось. Лианна испустила радостный возглас, когда в сите блеснули несколько камушков.

— И вот так ж и есть, крупица по крупице, — сетовал Хогарт, когда девушка, ехидно косясь на Джейме, рассматривала свой хилый навар из трёх крошечных самородков, размером с булавочную головку. — Это вам ещё свезло, миледи. Видать, под счастливой звездой родились.

Его жена и без того была явно горда совершёнными подвигами и даже наотрез отказалась забирать с собой добытое непосильным трудом. И ни словом не помянула ни усталость, ни забравшуюся под ногти грязь.

Серсея бы нудела об этом всю дорогу до Кастерли Рок. Впрочем, сестра и не стала бы пачкать свои идеальные тонкие пальцы, в этом он был абсолютно уверен.

Джейме задумчиво смотрел на Лианну, чинно сложившую заляпанные руки на коленях и устало глядящую в окно повозки на отныне принадлежавшие ей угодья: мелькали гряды деревьев, вечно зелёные и цветущие диковинными лиловыми, алыми, золотыми цветами; между стволами проглядывала зелёная трава и узенькие ручейки. Западные Земли всегда оказывались особенно красивыми в преддверии настоящего лета.

Интересно, а променяла бы сестра общество бесчисленных фрейлин, уютные кресла залов Утёса с тёплым чаем перед камином, на целый день, проведённый в копях? А изъявила бы желание сопровождать его к мастерам по кораблям в Ланниспорт?

Конечно, она тоже это сделала бы, что за вздор! Они ведь любили друг друга.

Словно в поисках идеального поведения жены лорда, Джейме попытался вспомнить, как поступала мать. Но подозревал, что вместо истины сумеет выковырять из памяти только то, что ему будет удобно.

Но не всегда доводилось коротать дни в разъездах, о чём Джейме искренне жалел. Помимо всего прочего, на носу было скорое отбытие в Риверран, требующее решать и безотлагательные кабинетные вопросы, ведь лорд Кастерли покинет свой замок на несколько месяцев. Лианна, когда не занималась бесконечными примерками платья, чем доводила портниху до истерики, умудрялась и командовать слугами, приказывая, какие вещи нужно погрузить в сундуки, а какие оставить. А ему, Джейме, доставались скучнейшие занятия.

Сквозь окно с витражом-рисунком льва на фоне красного солнца пробивались настоящие лучи полуденного небесного светила. В кабинете же, однако, царила атмосфера самого настоящего сонного королевства: монотонно бубнил мейстер Тимерс, перелистывая толстенную и пыльную амбарную книгу; лениво жужжали первые мухи; укоризненно лежала пухлая стопка писем от вассалов, предвещающая ещё больше забот.

Джейме подавил зевоту и напустил на себя самый что ни на есть серьёзный вид, вскрывая очередной послание.

— Феррены и Хэмеллы снова не поделили какую-то мельницу, — проворчал юный лорд. — Это наш вариант Бракенов и Блэквудов? — он смутно припоминал кем-то рассказанную историю вражды домов Речных Земель из-за, чем бы то ни было, «Сисек».

Мейстер Тимерс оторвался от сведения цифр в амбарной книге и посмотрел на него своими широко расставленными карими глазами.

— Именно так, милорд. Спорят из-за мельницы подле Моря уже не один десяток лет.

— Да, вспомнил. Отцу они тоже слали письма, полные слёз? — Джейме скептически изогнул бровь.

Мейстер улыбнулся.

— Пытались.

— О. — Ланнистер откинулся на спинку стула, довольно прищурившись. — Они всё ещё владеют скромным золотым прииском?.. Напомните им, что, погнавшись за меньшим, легко потерять большее. Пусть прекращают страдать ерундой.

Джейме стоически вытерпел все отчёты по финансам, подписал ещё одну закладную по строительству кораблей и долговую расписку для дома Доггетов, терпящих бедственное положение.

До наступления ночи он успел потренироваться на мечах, выиграв несколько поединков у мастера над оружием Брума, и зайти в конюшню к своему вороному жеребцу, которого он больше никогда не доверит своей жене. Она загнала бедное животное, как не смог и хозяин!

Лианна, как чаще всего и случалось, уже спала, когда он вошёл в спальню. А Джейме, как это в последнее время случалось с ним, уснул мгновенно, стоило только голове коснуться подушки.

Разбудил его настойчивый пинок. Сначала всё перепуталось, и сон, в котором он в решающей турнирной схватке выбивал из седла сира Барристана Смелого, смешался с явью, и вот из-за внезапного удара уже как будто не Барристан летит из седла, а он сам… Но, конечно же, никто никуда не летел. Его пнула Лианна, разрушившая столь чудесные грёзы. Почему Старк вообще подобралась так близко?!

Но едва разгоревшееся негодование тут же смиренно угасло. Жена что-то невнятно бормотала, пребывая, очевидно, в объятьях отнюдь не радостного сновидения, нервно сжимала ткань покрывала в кулаке и съёжилась, точно малый ребёнок. Джейме приподнялся на локте и потряс девушку за плечо.

Лианна будто бы не без усилий распахнула глаза. Она тяжело выдохнула и словно не сразу поняла, где находится. Он уже знал это выражение лица, и этот взгляд.

— Ты пинаешься, — констатировал Джейме.

Лианна недоумённо на него посмотрела, но тут же между её тонких бровей пролегла недовольная складочка, и, гневно дёрнув своё одеяло и натянув его до головы, девица гордо отвернулась.

Джейме промолчал несколько мгновений, лёжа на спине и глядя в потолок. Какое ему дело? Нравится ей, пусть дальше стонет от страха и наслаждается своими кошмарами, может, северяне вообще от этого удовольствие получают! Но потом всё-таки произнёс:

— Слушай, это не нормально. Я в последнее время каждую ночь слышу твои беспокойные сны.

— Это не твоё дело, — пробурчала жена.

— Пока ты не стала меня пинать, возможно! Но теперь ты и в мои сны вторгаешься. Так что нет, дорогая жена, это и моё дело тоже. — Он повернулся на бок, лицом к Лианне, и подпёр рукой щеку. — Рассказывай. Говорят, это помогает.

Лианна, словно почувствовав его настойчивый взгляд, обернулась. Полумрак комнаты добавлял ещё больше очарования её чётко очерченным скулам, серым глазам и растрёпанным густым волосам.

— Нельзя рассказывать сны до утра, разве ты не слышал о таком в детстве?

— Бредни суеверных старух.

— Я бы не была так строга к старухам, они очень много знают, в отличии от нас, — парировала Лианна, но её голос уже смягчился. — Это… Это просто кошмары, ничего более. Всякая ерунда о Стене и Севере. Не бери в голову. Не могут же они сниться мне вечно, пройдут.

— Возможно, стоит взять успокаивающего чая у мейстера? Я распоряжусь завтра, чтобы он приготовил к ужину.

Лианна обличающее ткнула в него пальцем.

— Я не припадочная дамочка! Не буду ничего пить.

Джейме возвёл глаза ко свисающему с кровати балдахину.

— Хорошо, хорошо. Как хочешь. Но больше я тебе пинаться со всей силы точно не дам.

Джейме пододвинулся к девушке вплотную бесцеремонно положил руку ей на талию и притянул к себе.

— Ты что творишь?! — ошеломлённо и гневно зашипела она, однако же не попыталась вырваться.

— Во-первых, когда тебе снились кошмары, к кому ты бежала? К Неду? И засыпала потом отлично, уверен. Во-вторых, маленьким детям часто кладут в кроватки игрушки, которые они обнимают, чтобы не было страшно. У Тириона была такая, и вот тут уже не уверен, расстался ли он с ней, кстати. В третьих, так сила твоего пинка гораздо меньше! — Джейме выпалил всё на одном дыхании и потом торжественно добавил, как контрольный взмах мечом: — И между нами два покрывала, твоё и моё, так что всё очень, очень целомудренно.

Лианна не нашла слов, сражённая его красноречием, и в ответ только засмеялась.

— О Боги, — вздохнула она. — Хорошо.

Но через сотню быстрых ударов сердца оказалось, что так засыпать вовсе не здорово. Лианна тоже ещё не погрузилась в свои крайне жизнерадостные сны, он это слышал по такту дыхания, так что совесть Ланнистера и не пискнула.

— Нет, так не пойдёт. — Джейме заворочался и отодвинулся.

— Что? — проворчала Лианна.

— Твои волосы! И рука затекает.

— Ты сейчас вернёшься обратно на софу.

Джейме в ответ лучезарно улыбнулся, прекрасно осознавая, что когда он так улыбается, ни одна девушка не может ему ничего противопоставить.

— Нет. — Он повернулся на другой бок. — Тебе меня обнимать удобнее, сейчас сама убедишься.

Лианна скептически изогнула брови.

— Мне? Тебя?

— Долго мы так будем пререкаться? Тебе нормальный сон нужен или нет? Мне вот нужен!

Лианна пододвинулась ближе, положила руку ему на бок. Поёрзали. Устроились. Жена уткнулась ему в плечо, он чувствовал, как стучит её сердце. Но два одеяла, действительно, способствовали целомудренности.

Ему хотелось засмеяться. Третий месяц брака, и вот молодожёны, наконец-то, спят в обнимку! Созывайте слуг и гостей, впору закатить праздник по этому поводу, с песнями, танцами и реками вина!

Уже почти соскальзывая в забытье под мерное дыхание жены, удивительно быстро провалившейся в сон, Джейме подумал: это всё-таки восхитительное чувство, он же охраняет её спокойствие и отгоняет кошмары! Он, конечно, всегда стремился быть защитником, но по-настоящему никогда и никого не оберегал, кроме… Но закончить мысль он не успел.

Больше в эту ночь Джейме Ланнистера никто не пинал.

@темы: фанфики, Песнь льда и Пламени, плиомания, любимые вселенные, Vёjes