[Recordum]

Пусть и тут полежит. Люблю эту песню, так обрадовалась, что могу ею обозвать фикбучный сборник, и это даже окажется по теме))

House of memories

1. Человеческая жизнь
Персонажи: Малия
Рейтинг: PG-13
Жанры: драма, джен
О буднях Малии в психушке.

Мир людей внушал чувство опасности. Даже собственное человеческое тело — пусть и взрослое, сильное, совсем не такое, каким оно было восемь лет назад — не давало Малии ничего, кроме ощущения беспомощности.

— Её поведение нормально для детей с «синдромом Маугли», — говорила лечащий врач отцу. — Я не хочу делать никаких прогнозов. Ещё пара лет — и тогда вашей дочери уже точно ничего бы не помогло, но она ещё юна, её психика податлива… Например, она всего спустя два дня уже не пыталась исцарапать или укусить санитаров, это просто невероятно.

Отец, неизменно сидевший рядом на встречах каждую среду, кивал и ободряюще сжимал пальцы дочери. Доктор — дама средних лет со строгим пучком волос на затылке, смотрела на пациентку, словно на любопытнейший экземпляр из личной коллекции. Сама Малия упорно делала вид, что не присутствует в кабинете.

Её успехи восхитительны, каждый раз рассказывала доктор Розита. Причём прогресс такой, которого сложно ожидать от ребёнка с подобными особенностями развития. Она быстро вспомнила человеческую речь («потому что постоянно ошивалась рядом с домом отца и слушала его, неужели непонятно?»), у неё нет проблем с координацией («наверное, потому что я оборотень, идиоты»), она не отказывается от одежды («потому что слишком холодно!»), быстро научилась пользоваться столовыми приборами и не игнорирует жаренную пищу («потому что сырую я сблюю, неужели не ясно»). Присутствуют разве что проблемы с социализацией, но это же совершенно характерно для такого диагноза!

Малия сжала кулаки. Проблемы с социализацией — она уже знала, что значит это слово — мягко сказано.

Возможно, истинный корень проблемы в том, что Малия Тейт чувствовала себя обнажённой и совсем беззащитной что в доме отца, что в психиатрической клинике.

Скрытыми угрозами было наполнено всё. Даже собственная кровать. Как можно спать на мягкой постели, развалившись в удобной позе — ты же открыта для нападения со всех сторон! Хоть в бедро вонзай когти, хоть в живот, хоть в шею. Уснёшь и не проснёшься. От липкого страха потели ладони, гулко стучало сердце… И Малия забиралась под кровать, в укромный тёмный угол, отдаленно похожий на её логово в лесу, и лишь там позволяла себе отключиться.

Но бесполезное человеческое тело подводило и тут. Бетонный пол холодил бока, спина затекала, ноги и руки сводило. После первой недели Малия сдалась. Она перебралась в кровать, закутывалась в одеяло, словно в кокон, и мирно засыпала лишь к средине ночи, после сотого переворота с бока на бок.

Доктор Розита приписала это достижение, разумеется, на счёт свой и лечащей группы, которая занималась реабилитацией трудной подопечной.

Едва Малия соизволила проявить признаки дружелюбия, то есть перестала лягаться и пытаться сбежать из кабинета психиатра, когда та вусмерть надоедала со своими тупыми упражнениями («скажи, что ты видишь на этой картинке, Малия? А как правильно поступить человеку в этой ситуации?»), ей вручили простенькие книжки для начальных классов. Вообще-то, мама успела её научить чтению ещё до школы, и девчонкой она резво осилила сказку про Джека и Бобовый Стебель, и про Рапунцель, и про мальчика-волка. Доктор Розита, словно по нелепой случайности, притащила сказку именно про длинноволосую деву, заточенную в башне.

В голове зазвучал тихий голос матери. Малия перелистывала страницы дрожащими пальцами, часто моргая, перед глазами словно всё расплылось… Но лечащая группа сразу же записала это как «способность к эмпатии», или что-то вроде того. Ещё одна ступенька прогресса.

Ступенька, поспособствовавшая переводу в общее отделение. И тут её «проблемы с социализацией и адаптацией», как наверняка написано в личном деле, зацвели пышным цветом.

Малия всё ещё продолжала читать книги в перерывах между психотерапией, от сказок про Рапунцель перейдя к истории про Робинзона Крузо. История чем-то напоминала собственную жизнь в полном одиночестве, разбавленную лишь вылазками к дому отца, где она, свернувшись под крыльцом, слушала шоу по телевизору и телефонные разговоры.

Конечно, многое в книжке было глупо. Какого же хрена, скажите ей на милость, дикарь Пятница так стелился перед главным героем?

— Ого, какие красивые картинки, — подсела к ней за стол очередная Мария Магдалена, или Мадонна, или кем там считала себя девица с раскосыми глазами и вороньим гнездом на голове.

— Это не твоё дело, — сквозь зубы ответила ей Малия, пододвигая книгу поближе к себе.

— Но я хочу посмотреть! Дай мне посмотреть! — настойчиво затараторила ненормальная, потянув руки к страницам и ненароком коснувшись запястий Тейт. Малия не выдержала и огрела наглячку книгой по лбу. Та завизжала и толкнула обидчицу со всей силы. Малия не осталась в долгу и вцепилась девчонке в лохмы.

— Конфликты не решаются драками, — цокая языком, позже вещала Розита. Малия, в чью кровь вкололи пару кубиков успокоительного, блаженно кивнула. И тем же вечером в столовой кинула салатом в парня, который слишком близко подсел к ней и беззастенчиво попытался потрогать её кудри.

— Почему никто не ценит моё личное пространство? — возмущалась она потом доктору, но та только вздыхала в ответ. — Я привыкла жить в одиночестве!

Койотом ей нравилось быть гораздо больше, хотя бы потому что в её одинокое существование не вторгались приставучие идиоты. Человеком ей нравилось быть меньше, потому что каждую среду она вынуждена сидеть рядом с отцом, думать о крови на своих руках и обо всём, что не может ему рассказать.

Она видела свои детские фотографии: вот она, пухлощёкая и с лентами, вплетёнными в косы, задувает свечи на днерожденном торте, а вот качается на качелях вместе с сестрой… Малия плотно сжала челюсти и в очередной раз впилась ногтями в ладони. Наверное, отец очень разочарован, что вместо той милой девчонки получил проблемного подростка, и это он ещё половины о своём ребёнке не знает.

— Обычно дети, выращенные в подобных условиях, не могут жить рядом с людьми, слишком велик культурный шок. Некоторые умирают через пару месяцев. Некоторые до конца жизни не могут и говорить, они едва осваивают слов сорок, — говорила Розита отцу. — Малия совершенно не такая.

Потому что она оборотень. Возможно, оборотни лучше обучаются, или у них лучше память, или они от природы двойственны: наполовину животные, наполовину люди? Она ведь с лёгкостью вспоминала всё, чему учили её родители, и легко усваивала новое. Впрочем, пробелы в образовании, о которых говорил отец, её откровенно пугали. А школа?.. Она действительно сможет пойти в школу?!

Малия очень хотела бы поговорить с тем мальчиком, который её нашел, она не знала, кто он, но инстинктивно признавала в нём силу вожака. Он наверняка сможет растолковать некоторые вещи.

— Я могу покинуть клинику, когда захочу? — наконец, произнесла Малия, оборвав вдохновенную речь доктора. Отец предупреждающе сжал её пальцы. Ах, ну да, перебивать взрослых невежливо, что-то такое он уже говорил.

— Когда почувствуешь, что готова жить в большом мире, Малия, — замешкавшись, ответила Розита, незаметно делая отметку в своих бумагах. — Тебе не нужно медикаментозное лечение, и ты не опасна для общества. Не вижу причин, почему тебе нужно задерживаться надолго.

Малия удовлетворённо кивнула. Уйти, когда захочешь — как просто это звучало, но как сложно это было на самом деле. Что ей делать в большом мире? Как жить с отцом и смотреть ему в глаза?

Человеческое тело и человеческая жизнь — это какой-то отстой.

2. Цветы
Персонажи: Крис Арджент
Жанры: Драма, ангст
Рейтинг: PG-13
— Три букета? — зачем-то уточнила юная флористка с ярко-розовой помадой на губах.

— Именно, — подтвердил Крис. Девчонка одарила его неприязненным взглядом из-под густо накрашенных ресниц, мол, все вы, мужчины, одинаковые, я это знаю даже с высоты своих семнадцати лет.

Крис усмехнулся и достал потрёпанный бумажник из кармана джинсов. Пересчитал сотни — семьсот, это гораздо больше, чем требовалось.

Взгляд зацепился за пустые места для фотографий рядом с кармашком для визиток. Он все выбросил и даже не помнил, когда. Наверное, дело было после бутылки бренди. Слишком глупо.

Вернулась флористка. Она разложила три букета на столе с серьёзностью продавца оружия.

— Герберы, розы и лилии. Будем украшать? Можно добавить разной зелени в каждый, можно что-нибудь… Абсолютно одинаковое.

— Нет, спасибо, — в глазах девчонки он явно потерял какую-то долю уважения. Три букета для трёх дам, мог бы и проявить фантазию! Как же.

Крис выложил две сотни на прилавок и сгреб покупки в охапку. В принципе, он не мог упрекать девчонку за её косые взгляды — количество цветов он попросил нечётное.

Розы для Виктории. Он слишком редко дарил ей цветы, когда это было в последний раз?.. На день рождения? Жена предпочитала новый швейцарский нож любому замысловатому украшению, а тем более каким-то веникам с клумбы.

Лилии для Кейт. Когда она была подростком, один влюблённый кавалер постоянно заваливал её букетами. Воняло просто ужасно, от этого аромата раскалывалась голова! Однажды Крис, не сдержавшись, выбросил десяток лилий в мусорку, за что потом получил неделю ядовитых комментариев.

Герберы для Эллисон. Дочь сходила по ним с ума. Но приносила цветы лишь однажды, влюбленный мальчик подарил ей на день рождения. И это были не герберы, а что-то банальное, вроде роз, он уже и не помнил. Элли даже слегка расстроилась и целых пять минут сокрушалась над забывчивостью мужского пола, ведь она говорила… А потом с довольной мордочкой фотографировалась с подарком в разных позах.

Крис Арджент сел в машину и положил три букета на сидение рядом. Достал из бардачка сигареты, рассеянно покрутил одну между пальцами, но убрал обратно. Он не знал, чего ему хотелось. Казалось, будто всё в его жизни лишнее, не хочется ничего вовсе, словно все чувства разом застыли в невесомости.

Сегодня был День Памяти, и ему предстояло посетить три могилы. Три могилы — это всё, что у него осталось.

3. Холодильник
Персонажи: Шериф Стилински, Клаудия, Стайлз
Рейтинг: PG-13
Жанры: драма, гет, повседневность
Некоторые события в жизни имеют свойство повторяться.
— Давай, поднимай его! Ты сможешь! — подбадривала Клаудия. — Ещё чуть-чуть, милый!

Жена стояла на четвереньках, подметая длинной юбкой затоптанный деревянный пол, и подпихивала скейтборд под холодильник. Грузчиком стал, разумеется, Джон.

Новенькое обручальное кольцо неприятно вдавливалось Джону Стилински в палец, поясницу начало слегка тянуть, и он был уверен, что лицо его абсолютно точно приобрело цвет граната. Но монструозная белая махина, вес которой был сравним со слоном, всё-таки поддавалась. На самом деле, он в жизни не делал ничего глупее, но раз Клаудия придумала, как быстро перетащить тяжести…

— Всё, всё, нормально! — радостно воскликнула миссис Стилински. — Скейт на месте, мой герой. Ставь. Аккуратно! Давай, я тоже помогу…

— С ума сошла? Даже не вздумай.

Холодильник опустился на назначенное место, деревянная доска жалобно скрипнула, но не переломилась. Клаудия захлопала в ладоши и чмокнула Джона в губы, нежно коснувшись пальцами небритых щёк, но тут же отстранилась и скомандовала:

— А теперь везём к выходу, нечего отдыхать. — Она откинула со лба каштановые локоны и сердито заправила в резинку для волос выбившуюся прядь, проделав всё с серьёзностью капитана морского корабля.

— Напомни мне, дорогая, почему мы не наймём грузчиков? — Молодожёны затолкали холодильник по направлению к двери.

— Потому что это наш дом, наш первый ремонт, и мы всё делаем сами.

— Покажем всему миру, на что способны? — иронично поинтересовался Джон.

— Именно, и не будем царапать полы.

Клаудия нахмурилась, но это её не портило. Его жену вообще ничего не портило, Джону нравились даже едва наметившиеся морщинки вокруг губ.

Она вдруг ойкнула и, отступив на шаг, наклонилась. Распрямившись, погладила едва начавший округляться живот, и Стилински был уверен, что жест этот абсолютно безотчётный. Даже когда он смотрел на неё такую, как сейчас, в выцветшем домашнем платье, растрёпанную и раскрасневшуюся, ему хотелось прижать её к себе как можно крепче.

— Надеюсь, эта деталь не отсюда? — Клаудия демонстративно показала винтик. — Не хотелось бы, чтоб и техника превращалась в мебель из «Икеа». Или конструктор.

Джон рассмеялся. Колёсики скейта тихонько скрипели под весом холодильника.

***

— Господи, пап, почему мы просто не наймём грузчиков? — воскликнул Стайлз.

— Потому что грузчики стоят пятьсот долларов, — ответил Джон. — У тебя есть лишние пятьсот долларов?

— Не-а, — вздохнул сын. — Но я знаю, где достать.

— Да ну, и где же?

— Много способов! — Стайлз издал смешок. — Но ты полицейский, поэтому я тебе не расскажу.

— Не расскажет он, — пропыхтел отец. Предприимчивости, впрочем, его гиперактивному одиннадцатилетнему фантазёру действительно не занимать, иногда это пугало, а иногда и вовсе грозило свести в могилу раньше времени. Но чаще обнадёживало. Джон был уверен, что Стайлз, его умный и чудесный сын, всегда сделает правильный выбор, и внутренний моральный компас его никогда не подведёт.

Обручальное кольцо, давно уже потускневшее, неприятно впечатывалось в палец, и ладони уже начинали скользить по металлу холодильника, но Джон сделает это, он передвинет эту махину во что бы то ни стало.

— Всё, пап, можешь опускать.

Старенький скейт, падая с которого Стайлз не раз разбивал колени и локти, угрожающе затрещал, но всё же выдержал. Странно, что эта штука ещё способна справляться с внушительным весом после всего того, что с ним вытворяли: катались с горок по кочкам, катали животных и маленьких девочек…

— Ну, поехали. — Стайлз, на скуле которого красовался синяк после игры в лакросс со Скоттом, важно кивнул, приготовившись помогать толкать.

— Только не переусердствуй, — обеспокоенно предупредил Джон, глядя, с каким старанием и серьёзностью тот упёрся ладонями в бок серебристого холодильника. Тут же он вообразил, как самозабвенно Стайлз бросится красить стены, и не смог сдержать улыбку.

— А представляешь, — затараторил Стайлз, — будь у нас волшебные палочки, или джедайская сила, или суперсила, как у Халка? Было бы круто! Или будь мы хотя бы оборотнями.

Но, сделав всего лишь пару шагов, остановился и наклонился.

— О, надеюсь, эта деталька не отсюда? — Он улыбнулся, ткнув шурупом в холодильник. — А то прямо как мебель из «Икеи» или конструктор!

Джон замер на несколько секунд, в голове словно распахнулась давно забытая дверь памяти. Одна из тех, за которую он старался не заглядывать.

Страйк, один из копов в участке, любил философствовать, жуя пончик, что время — это вовсе не круг, а спираль, и многие события случаются снова и снова, только приобретают несколько иную форму.

Спиралью были болезни, передающиеся по наследству — вот в чём Джон был абсолютно уверен, и что часто заставляло его лежать без сна в четыре часа утра. Кончики его пальцев похолодели, и он легонько потрепал сына по взъерошенным тёмным волосам. Стайлз удивлённо посмотрел на него снизу вверх своими большими карими глазами, очень похожими на глаза матери.

К сожалению, Джон Стилински точно мог ответить, повторение каких событий сведёт его с ума.

4. Сложное
Персонажи: Мелисса МакКолл, шериф Стилински
Рейтинг: PG-13
Жанры: гет, hurt/comfort, чутка драмы, чутка романтики
Таймлайн: перед сезоном 4
Мелисса и шериф встречаются, пока их дети в "походе".

Хирургическое отделение больницы слишком часто оказывалось суматошным, даже когда Бикон Хиллс не переживал страшную аварию десятка машин. Или нападения одного альфы-убийцы. Или целой стаи альф-убийц!

Честно говоря, Мелисса МакКолл даже устала задумываться, что еще может поджидать в туманном будущем. Иногда лучше плыть по течению, не включая мозги.

— Нужно сменить капельницу в сто шестой палате, — командовал доктор Сандерс.

— Мелисса, нужны антибиотики в палату семнадцать! — кричала заполошенная новенькая санитарка Камилла.

— Смените мне простыни, чтоб вас всех, — сварливо кряхтел пятидесятилетний пациент с недержанием.

— Нужны новые катетеры для миссис Хоуп! — выбегала в коридор сама Мелисса.

Иногда казалось, что вместо городской больницы она работает в дурдоме.

Порой Мелисса даже забывала поесть. Мама МакКолл вспоминала, что с утра выпила только чашку кофе и съела печеньку, когда к вечеру желудок заводил песнь умирающего кита. Тогда же она ужасалась, что забыла приготовить ужин своему ребёнку. Снова.

Она бы никогда не получила титул «мама года», это уж точно.

Но и ненаглядное чадо теперь уж точно не выиграло бы медаль «лучший ребёнок», оборотня бы вообще допустили к такой номинации?.. От этой абсурдной мысли почему-то становилось весело, хотя ещё полгода назад хотелось плакать.

Мелисcа вновь сидела на сестринском посту, предстояло навести порядок в картотеке пациентов, добавить туда поступивших и вычеркнуть выписавшихся. Работа не такая уж и сложная, разве что излишне нудная. Она покосилась на часы в углу моноблока. До перерыва оставалось несколько минут, но, пожалуй, можно запросто разделаться с парочкой дел.

Она взяла эпикриз поступившей вчера с аппендицитом миссис Монтгомери, вреднющей дамочки, уже успевшей свернуть кровь всем врачам, и щёлкнула по вкладке программы. Пальцы застучали по клавиатуре, буквы послушно вставали на пустые места в строках, и Мелисса, даже не отрывая от монитора взгляда, скомандовала появившемуся у стола пациенту:

— Постойте спокойно пять секунд, сейчас я закончу и…

— Да я, в общем-то, никуда не тороплюсь.

Она удивлённо отвела взгляд от слова «резус-фактор» и ойкнула. Вмешивался в рабочий процесс вовсе не пациент или сумасшедший родственник пациента, а шериф Стилински. В районе сердца как-то разом потяжелело, вид папы Стайлза — она не помнила, чтобы хоть раз за последние годы видела его настолько замученным — прочно начал ассоциироваться с нагрянувшими трагедиями.

— Привет. О боже, что опять случилось, что-то в участке? — испуганно протараторила она, сразу отвергая вариант с детьми, они в походе, что могло бы…

— Что? — Шериф озадаченно нахмурился, но тут же его лицо просветлело, и морщинки разгладились. — О, к счастью, нет, я просто мимо проезжал.

— Ох, ура. — Мелисса облегченно выдохнула, улыбнувшись. — Мы с тобой в последнее время видимся, только когда происходит что-нибудь ужасное.

— Это нужно исправлять.

Шериф поставил на столешницу прозрачный пакет с китайскими иероглифами и картонными коробочками внутри. И улыбнулся:

— Наших детей нет в городе, и, думаю, ничего ужасного не случится, пока они не вернутся. — Она хмыкнула, мысленно поставив десять баллов за точность, а мужчина продолжил: — Скотт вроде бы всегда приносил тебе обеды, и пока сыновья в походе, я подумал…

— О-о-о, как же я тебя обожаю. — Мелисса не удержалась и вскочила со стула, лишь рамки приличия остановили от того, чтобы сразу же не наброситься на угощение. — Я уже говорила, что проголосую за тебя на следующих выборах шерифа?

— Ну, теперь чувствую себя увереннее. — Стилински вдруг снова нахмурился. — А если бы я сегодня не пришёл, неужели не проголосовала бы?

О, она готова была отдавать ему голос в ближайшие лет пятьдесят, но вместо очевидного ответа Мелисса пожала плечами, все ещё улыбаясь, и взяла пакет с едой.

Они со Стилински присели на лавочке в сквере неподалёку. Весна выдалась тёплой, солнце грело спины, над головами раскинулись ещё не зацветшие, но близкие к тому ветки деревьев.

Мелисса с удовольствием уплетала рис с яйцом, папа Стайлза жевал бургер с наверняка очень сочной котлетой внутри, но будто бы получал от этого сомнительное удовольствие.

— Как работа? — спросил мужчина, и про его тёплому тону угадывалось, что за вопросом вежливости явно стояло нечто большее, что-то вроде «как ты вообще?».

— Пока всё спокойно. — Мелисса прищурилась от налетевшего порыва ветра. — А дома ещё спокойнее, без подростков-оборотней. А у тебя?

— Понимаю, что если бы знал обо всём этом бреде раньше, то раскрываемость дел была бы выше раз в девяносто. Даже не знаю, как к этому относиться.

Шериф отломил кусочек от бургера и бросил голубям, птицы налетели на лакомство, размахивая крыльями и отчаянно толкаясь.

— Давай, договаривай, — скомандовала она, не сомневаясь, что верно истолковывает задумчивое выражение лица Стилински. За столько лет её умение разбираться в тонах настроения этого мужчины приближалось к идеалу.

— Да… Такое ощущение, что с ума схожу, — не стал отмалчиваться или кокетничать он. Шериф загнул салфетку и откусил от бургера, несколько крошек упали на рубашку.

Мелисса серьёзно кивнула.

— У меня это ощущение длится уже год.

— И ты привыкла? — он сардонически изогнул бровь.

— Не-а. Но прогресс есть. Сначала я не разговаривала со Скоттом недели две и серьёзно планировала записаться к нашему психиатру на приём. Это было ужасно. Даже выговориться некому. Ну, а теперь я вырубаю дефибриллятором альфу, размером со шкаф.

— О боже, — выдохнул Стилински, издав смешок.

— О да, — Мелисса хмыкнула. — Хотелось бы назвать хоть пяток плюсов всей этой сверхъестественной ерунды, но у меня их нет.

— Хуже всего, что не знаешь, к чему готовиться. Это как сражаться с чем-то вслепую, и здесь нет абсолютно никаких правил. — Он покончил с бургером и запил кофе. Скомкал в ладони салфетку и стукнул кулаком по колену. — Ногицунэ, Эллисон Арджент… Я хотел бы думать, что дети извлекут из всего происходящего уроки. И мы тоже извлечем из этого уроки. И ничего подобного больше не повторится, но что если вместо Эллисон…

Мелисса, поспешно отставив в сторону коробочку, пододвинулась к Стилински поближе и накрыла его ладонь своей.

— Всё, что нам остаётся — быть рядом с нашими детьми, поддерживать их, что бы ни случилось. Помогать им.

— Скорее наши дети будут помогать нам, а не мы им. — Шериф невесело улыбнулся, МакКолл пожала плечами и неопределённо качнула головой.

— А знаешь, что меня успокаивает во всём этом? Что наши дети умные. Возможно, гораздо, гораздо умнее, чем мы с тобой. По крайней мере Стайлз…

— И, возможно, в чём-то разумнее нас. По крайней мере Скотт.

Мелисса хихикнула, Стилински благодарно на неё посмотрел, но всё-таки тяжко вздохнул.

— Я в этом возрасте готовился к поступлению и ждал новый выпуск комикса о Бэтмене.

— А я ходила на свидания и ждала новую серию «Госпиталя МЭШ».

Оба засмеялись, и от этого обоим стало будто бы легче.

Мелисса выбросила в урну недоеденное, казалось, что желудок уже вот-вот лопнет. Как же давно она не объедалась в хорошей компании, этот обед был в миллион раз лучше, чем ужин в самом дорогом ресторане. Она повернула запястье шерифа и посмотрела на наручные часы — к сожалению, истекали последние минутки и без того короткого перерыва.

— Ох, увы, мне пора.

Настроение шерифа уже словно бы не плавало в пучине уныния, с его плеч явно упала хотя бы какая-то часть тяжёлого груза. Хорошо, что он приехал, а она сумела оказать ему поддержку.

Мелисса, даже сама не успев над этим задуматься, наклонилась и легонько чмокнула Стилински в губы. Хотела в щёку, но что-то явно пошло не так, поцелуй из дружеского чмока начал превращаться в нечто больше, мог бы стать настоящим, но... Отстранившись, она испуганно замерла на несколько мгновений, а он, улыбнувшись, осторожным движением убрал с её глаз выбившеюся прядь волос из уже и так растрёпанной причёски.

— О боже, — быстро произнесла МакКолл. — Ладно, мне и правда пора. Спасибо за обед.

— Спасибо, что выслушала меня.

Они кивнули друг другу, Мелисса сгребла свою сумочку и кофту с лавочки и заспешила по аллее к больнице.

Иногда она почти забывала, что всё ещё молода и привлекательна, — да, чёрт возьми, она весьма ничего! — и могла бы найти себе мужчину, возможно, снова выйти замуж. Порой вспоминала об этом. В том числе, когда была рядом со Стилински, и если честно, чаще всего, когда находилась рядом с ним. Но всё это было как-то… Неправильно? Ненужно им обоим? Наконец, разбивалось о призрак Клаудии, с которой она сама дружила?..

Перед тем, как скрыться за поворотом аллеи, ведущей к больнице, Мелисса оглянулась и проводила взглядом закутанную в привычную тёмно-зелёную куртку фигуру шерифа, направившегося к стоянке. Она не смогла сдержать улыбки и поднесла пальцы к губам, пряча её, словно украшение, надетое некстати.

Мелисса МакКолл надеялась, что сегодня не слишком усложнила то, что и так было сложное.

5. Воспоминания
Персонажи: Лидия/Стайлз
Рейтинг: PG-13
Жанры: драма, гет, ангст, чутка романтики.
Все побежали, и я побежал (с)
Фантазия на тему 6 сезона, навеянная трейлером.
Стайлза забыл собственный отец, Малия и Скотт, все упоминания о нём стёрли Призрачные Всадники, словно высококлассные мастера клининговой компании — так чисто, на вашем рабочем месте ни одной соринки, ха-ха. Почти ни одной. Потому что она, Лидия Мартин, всё помнит. Наверняка в этом виновата её сверхъестественная сущность банши или давняя связь, что протянул между их душами Неметон. Будь Лидия более романтичной, она бы, конечно, возложила вину на другое чувство… Но она не романтичная барышня. Лидия Мартин — реалистка.

— Я должен уйти, — коротко говорит Стайлз, безапелляционно ставя точку в их затянувшимся споре («Ты никуда не пойдёшь один!», «Но я должен!», «Нет, не отпущу!»), и Лидия, наконец, молча проглатывает свои возражения. Ему нужно, нет — ему необходимо спрятаться от Призрачных Всадников, и как бы ей ни хотелось помочь, это невозможно. Она возглавит спасательную операцию по-другому, в стае — единственная, кто сохранил о нём воспоминания.

— Мы что-нибудь придумаем, — Лидия старается замаскировать дрожь в голосе, но выходит не очень-то убедительно. Стайлз криво улыбается в ответ, а в карих глазах она видит отражение собственной паники.

— Только не напортачьте без меня и не приведите мир к апокалипсису. — Стилински сжимает ее ладонь в своей, и Мартин не пытается устраниться.

Лидия фыркает. Привычный сарказм звучит сродни смеху на похоронах, но становится чуточку легче.

— Думаю, как раз с тобой мы бы устроили конец света быстрее.

Они замолкают, разглядывая друг друга в густеющих сумерках поздней весны, и между ними повисает тысяча вопросов. Сомнения, страхи… Невысказанные слова и упущенные возможности.

Лидии впервые некуда отступать, она больше не может ждать удобного момента, думать о разных «когда» и «потом», стоящих на страже дружеской грани их отношений.

Правда была такова: может не наступить никаких «когда» и «потом». В конце концов, они могут в последний раз стоять так, на расстоянии даже меньше вытянутой руки. Последний раз видеться. Она читает на лице Стайлза те же сомнения, это даётся так легко и естественно, словно она раскрывает любимую книгу, которую может процитировать с закрытыми глазами. И потому…

Потому Лидия приподнимается на цыпочки и целует Стайлза в губы, целует по-настоящему, крепко, совсем не похоже на прикосновения их губ пару лет назад.

Не похоже ещё и потому, что на этот раз Стайлз Стилински не настолько ошарашен, чтобы замереть столбом.

***

«Его зовут Стайлз Стилински, он обожает клетчатые рубашки и не умеет держать рот закрытым».

Лидия наливает кофе и слишком резко выдергивает стаканчик из автомата, едва сдерживая крик, когда горячие капли брызгают на кожу. Она застёгивает пуговицы на кофте и поправляет волосы перед зеркалом, на самом деле толком не вглядываясь в отражение. Она закидывает в сумку тетрадку по биологии и бежит из дома, не осознавая, что забыла косметичку — почти священный для себя предмет.

После исчезновения Стайлза она всё делает будто на автопилоте.

Лидия чувствует себя так, словно продирается сквозь душную, невыносимо длинную, тёмную комнату, она плывёт по дням, всё более мрачным с приходом Дикой Охоты. И всё повторяет, повторяет, повторяет.

«Его зовут Стайлз Стилински, он обожает свой джип и мечтает стать полицейским».

Это становится похоже не на попытку удержать за хвост ускользающие воспоминания, не на ежедневную мантру, а на обсессивно-компульсивное расстройство («скоро я начну мыть руки каждый час и каждые пять минут проверять, завязаны ли шнурки на ботинках. На моих несуществующих ботинках», — саркастично думает Лидия). Но она совершенно ничего не может с этим поделать. Разговоры по дороге со школы, смешные случаи в классе, откровения во время вечерних прогулок — их со Стайлзом моменты — словно искажаются и мутнеют, как фильмы на старых видеокассетах. Банши способна задержать воспоминания дольше чем альфа, но, очевидно, ненадолго. Это ввергает в состояние близкое к панике.

Когда-то из её памяти уже исчезало время и даже целые события (спасибо Питеру Хейлу), но она не была готова, что как ластиком из неё начнут стирать лучшего друга.

Вскоре вся стая понимает, насколько же они беспомощны перед лицом нагрянувшей беды.

— Я не уверен, что мы сможем что-то противопоставить Дикой охоте, — растерянно говорит Дитон. — Нам не помешал бы кто-то… Ещё. Кто может помочь.

— Девкалион? — отзывается Скотт, недоумённо приподнимая брови.

— Может, навестить в психушке Питера Хейла? — вторит Лидия и ловит озадаченные взгляды друзей.

— Это ещё кто? — спрашивает Малия, хмурится Дитон и округляет глаза Скотт. Лидия нервно сглатывает и сжимает кулаки. Ещё одна запись в «красной книге памяти Лидии Мартин», кто бы мог подумать!

То, что её сущность банши помогает задержать воспоминания дольше, чем у других, уже порядком её бесит.

— А, ладно, не важно, — раздражённо отвечает она. На самом деле важно, просто-таки вопрос из первой повестки дня, но она уже устала объяснять, кто тот или иной человек, о котором друзья не имеют ни малейшего понятия.

Перед сном Лидия, конечно же, не забывает повторить:

«Его зовут Стайлз Стилински, он обожает „Звёздные войны“, и он всегда прав. Его настоящее имя — кошмар логопеда. Он гиперактивный, неуклюжий и готов переть с битой против оборотня. Он чинит свой джип изолентой. Он пришёл ко мне на день рождения с гигантской коробкой в яркой обёртке, внутри был белый медведь…».

Она всё перечисляет, перечисляет, перечисляет, словно читает список в своей мысленной «красной книге», проверяет, не замазал ли кто корректором нужные строчки.

Только убедившись, что всё на месте, Лидия позволяет себе провалиться в тревожное сновидение.

***

«Его зовут Стайлз Стилински, его любимый фильм…»

Лидия в ужасе вскакивает с кресла. Она забыла. Она не помнит этого факта. Из её "красной книги" вырвали страницы, и она ничего не может с этим поделать.

Нет, всё ещё может, ей нужно за что-то зацепиться!

Она подбегает с своему комоду и открывает ящики один за одним, небрежно, резко, одни захлопываются с громким стуком, некоторые замирают на половине пути, глядя на неё выпотрошенными вещами. Лидия кидает на пол одежду, пытаясь вспомнить, при покупке какой кофты присутствовал Стилински.

Она смахивает слёзы и шмыгает. Пальцы не слушаются, она путается в многочисленных бретельках платьев, поясках, лямках кофт, цепочках и кольцах. Она, кажется, порвала один из дорогих топов от «диор».

Лидия перебирает многочисленную бижутерию и вытряхивает на пол шкатулки. Ищет украшения, которые когда-то на день рождения дарил Стайлз, их было так много, а она даже не обращала внимания на знаки внимания смешного неудачника с соседней парты.

Ей нужен «якорь», как у оборотней. То, что позволит ей ухватиться за воспоминания, не отпускать их от себя ещё какое-то время.

Руки дрожат. Она шумно выдыхает, когда наконец-то находит тонкий браслет с подвеской-полумесяцем. Это точно от Стайлза. Она не помнит, когда был сделан подарок, но совершенно в нём уверенна.

Лидия ложится на кровать, зажав браслет в кулаке.

«Его зовут Стайлз Стилински, и, кажется, я люблю его».

***

Лидия Мартин просыпается с ощущением пустоты. Не в голове, там как всегда хватает мыслей: от теории о чёрных дырах до рецепта запеканки с яблоками.

Но пустота наполняет её сердце.

Лидия недоуменно осматривает бардак в комнате: разбросанные платья и кофты, переливающиеся в лучах утреннего солнца украшения, валяющиеся на полу. Какого чёрта она вчера тут устроила?

Лидия смотрит на браслет с полумесяцем, крутит цепочку на пальце. Почему она вообще с ним заснула? С мягкими игрушками в детстве не доспала? Но всё-таки надевает его на запястье — металл почему-то кажется удивительно тёплым, родным, греет кожу. И щелчок застёжки словно чуточку заполняет неведомо откуда взявшуюся пустоту в её душе.

Лидия принимается за уборку, поднимает блузку и аккуратно сворачивает. Она останавливается около зеркала, проводит пальцами по губам и хмурится. Она почему-то думает о поцелуе, клетчатых рубашках, которые сама бы ни за что не купила, и о карих глазах («Круто, у меня десятки знакомых парней с карими глазами, с какого перепуга я об этом думаю?»).

Чужое имя крутится на языке, но она никак не может его поймать. Она пытается отмахнуться от новых чувств. Но ей кажется, что из неё вырвали какой-то жизненно-важный орган и ей стало труднее дышать.

Лидия решительно сворачивает ещё одну футболку и укладывает на диван, а сверху ещё одну, и ещё. Браслет всё это время печально звенит, серебряные переливы щемящей тоской наполняют её пустоту.

Лидия обессилено садится на кровать. Кажется, в ближайшее время ей придётся решить какую-то жутко мудрёную головоломку. Вся проблема была в том, что она понятия не имела, с какой стороны к ней подступиться.