Моё личное фикрайтерское кредо, похоже, - утопим всё во флаффе и ванили))
начало: часть один, часть два
7. Про ложь во благо
7.Про ложь во благо
от автора: PG-13
Гет, Агнст (много), Юмор (чуточку), ER
Дориан/ж!Тревелиан.
Аu на тему развития событий, произошедших после "Чужака".
− До нас доходят тревожные вести с севера, Дориан.
Лив сидела на постели в темноте, сжимая в руке серебряную шкатулку и до рези в глазах всматриваясь в крупный камень, похожий на сапфир, на чьей блестящей поверхности мерцало изображение знакомого лица. Свет от магического кристалла отбрасывал глубокие тени по покоям.
− Более тревожные чем обычно? − ухмыльнулся Павус, и кристалл послушно крупным планом показал его блестящие подкрученные усы и нагловатую полуулыбку. − Тевинтер вечно чем-нибудь тревожит Тедас, увы, моя дорогая...
Оливия Тревелиан мученически закатила глаза.
− Ты вообще бываешь серьезным? Ты ведь теперь магистр!
Женщина грозно нахмурила брови, но веселые искорки в глазах и улыбка, дрожавшая на самых уголках губ, выдавала её с потрохами.
− С вами, миледи Инквизитор, я всегда предельно серьезен, − маг состроил невинную физиономию и, кажется, сделал какое-то движение руками, но чародейский коммуникатор, к сожалению ли, к счастью ли, проецировал на расстояние лишь лица говорящих.
Оливия улыбнулась, скептически вскинув бровь, однако от цепкого взгляда Инквизитора не укрылось ни беспокойство в глазах Дориана, ни печать усталости, тронувшая обычно свежее и жизнерадостное лицо. Она бы даже сказала, что он побледнел и осунулся, но это вполне можно было списать на помехи в изображении.
Лив сдула с лица непослушную прядь, отметив, что волосы у Павуса отросли, но от модной прически остались лишь воспоминания, а на подбородке многодневная щетина:
− Что, дела Магистериума отнимают слишком много времени? − Криво улыбнулась чародейка, зная, что мужчина поймет, о чем речь. − Или нынче в моде легкая небрежность?
Судя по отрывистому движению головы, Тревелиан поняла, что Дориан передернул плечами. Он всегда делал так, когда пытался лгать ей.
− Ты ведь знаешь, что я всегда плевал на мнение окружающих.
− Знаю. Но вот на свой внешний вид − никогда.
Дориан округлил глаза в неподдельном ужасе:
− Хочешь сказать, я плохо выгляжу?!
Лив невольно рассмеялась:
− Конечно, нет! Просто эта борода делает тебя ужасно... мужественным.
− Фи, теперь я почти как Ренье. − Дориан скорбно прикрыл лицо рукой.
Оливии хотелось бы ответить что-то остроумное, продолжая словесную дуэль, которая за долгие пять лет стала неотъемлемой частью их отношений, но слова в кои-то веки не лезли в голову, и Тревелиан только прошептала едва слышно, вмиг растеряв всю свою браваду:
− Я должна была отправиться туда с тобой.
На лице магистра мелькнула тень. Он заставил себя улыбаться, но в глазах ясно читалось тоска и тревога.
− Ты ведь знаешь, милая, что это не так. Ты нужна там, в Орлее. Да Касс... Виктория же без тебя и шагу ступить не сумеет! А вдруг кто-то снова наткнется на древнее божество, желающее уничтожить мир по тем или иным причинам? Что тогда?
Лив прищурилась, с деланной обидой надув губы:
− Так и скажи, что я тебе надоела!
Павус засмеялся:
− Никогда, миледи! − и лукаво добавил: − Только если чуточку... Да и ты бы увела у меня всех поклонников!
− Дались они мне, − хмыкнула Оливия. − К тому же, пора бы им узнать, что ты...
Она хотела сказать еще что-то, но в двери постучали.
− Войдите!
В темноту покоев леди Инквизитора хлынул свет из ярко-освещенного коридора, на фоне которого четко вырисовывалась фигура Жози.
− Миледи, герцог Сирилл ждет аудиенции.
Лив застонала.
− Может, ты сама с ним поговоришь?..
Жозефина чуть не выронила перо от подобной наглости, но из кристалла донесся знакомый голос:
− Она шутит, госпожа посол! Властьимущие, они такие: долго ждать не любят! Правда, любовь моя?
Оливия гневно покосилась на связное устройство и разочарованно бросила через плечо антиванке:
− Хорошо, дай мне минуту. Скажи, что я сейчас в неподобающем виде. Фантазии помогут дорогому герцогу скоротать пару минут ожидания.
Монтилье удалилась, а чародейка обернулась к Дориану, чье изображение почему-то начало искажаться помехами.
− Кажется, эта штука скоро сломается, − угрюмо констатировала она.
− Миледи, магический кристалл − это вам не телега, у которой может отвалиться колесо! Они не ломаются.
Лив отмахнулась и бесцветно проговорила:
− Видимо, мне пора.
Павус улыбнулся, и женщина чуть не завыла от отчаянного желания сорваться и прямо сейчас отправиться в Амарантайн, откуда корабли идут в Вольную Марку, от которой рукой подать до Тевинтера.
− Мне тоже, Оливия.
Павус редко называл её по имени, и это само по себе было поводом для беспокойства, но Инквизитор знала: она ничего не узнает, пока он сам не захочет рассказать. А, как она подозревала, рассказать ему было о чем.
− Тогда я пойду, иначе фантазия любезного герцога зайдет слишком далеко. Государственные дела не ждут, увы!
Павус хмыкнул и хотел что-то добавить, но звук открываемой двери отвлек его. Кто-то вошел в комнату, и лицо магистра потемнело. Пришедший сказал что-то, что Оливия не смогла разобрать, но Дориан уже взял себя в руки и повернулся к ней:
− Кровавые оргии, к сожалению, тоже, миледи, того и гляди − начнут без меня!
− Дориан!
Лив возмущенно пригрозила пальцем кристаллу, однако она видела его насквозь, и смеяться над шуткой не хотелось совсем. Хотела ли она, чтобы он попросил её задержаться еще? Наверное, нет - иначе было бы еще сложнее. Однако оба они не принадлежали себе, и давно с этим смирились.
Павус снова глянул в ту сторону, где предположительно остановился его гость, и склонился над коммуникатором так низко, что Лив фактически видела лишь его глаза. Знакомые до боли, непривычно синие в магическом свете, окруженные тонкой сеточкой морщинок, которых не было при последней встрече, любимые.
− Лив, я хотел сказать... − начал Павус, но Оливия, сама не зная зачем, перебила его нервным смешком.
− ...что любишь меня? Я знаю.
Она улыбалась, но тяжелое предчувствие проникло в разум, заглушая даже фантомные боли в отсутствующей руке.
− Чертовски верно, женщина! Я бы и сам не сказал лучше. − Дориан смотрел с благодарностью, а в глазах по-прежнему сверкало лукавство, однако в голосе чувствовалось что-то, что совсем не нравилось Тревелиан: − Береги себя.
Она вздохнула.
− И ты, Дориан. Надеюсь, скоро увидимся.
− Непременно, любовь моя, даю слово.
− Слово тевинтерского магистра?
− Оно самое.
Один долгий взгляд, минута тишины − и кристалл погас, а Инквизитор со вздохом поднялась с постели и отправилась в кабинет, вести очередную пустую беседу о политических дрязгах, которые теперь, при угрозе полного уничтожения их мира, значили не больше, чем стрекотание сверчка в траве.
***
Дориан поднялся из-за стола, не обратив и малейшего внимание на то, что стопка бумаг разлетелась по полу. Он встретился взглядом с Мэйварис. Женщина смотрела бесстрастно, однако крики с улицы ясно давали понять, что её спокойствие напускное.
− Магистр Павус, кунари прорвали внешние стены. Нам нужно уходить.
Чародейка явно спешила сюда. Она запыхалась, была покрыта пылью и сажей с ног до головы, как и сам Дориан, и чуть хромала на одну ногу.
− Сбежать? − Мужчина иронично изогнул бровь.
Тилани нахмурилась, на её скулах заходили желваки:
− Боюсь, Минратоус уже не спасти. В вечеру они дойдут и до дворца Магистериума. Другого выхода нет!
Она была права, но все же... Павус вздохнул, поднимая с пола посох и маленький церемониальный кинжал, и обернулся к подруге с улыбкой, делающей бледное лицо совершенно безумным. Он все для себя решил, еще тогда, когда ввязался во всю эту историю, которая в итоге привела к уничтожению всего, что было ему дорого. Почти всего. И он пойдет на что угодно, чтобы дальше на юг враг не продвинулся.
− Боюсь, дорогая, побег для меня − не вариант.
8.Take me back home
8.Take me back home
Take me back home, please
No, I can’t go in there
Just take me back home, home
Is where I wanna be
No, I can’t go in there
Just take me back home, home
Is where I wanna be
Оливия Тревелиан ступала по пеплу и золе, казалось, что если приглядится, то различит человеческие кости и обгорелые останки – страшные артефакты давнего боя. В воздухе всё ещё витал запах смерти и крови, к которым она никогда не сможет привыкнуть, через какие бы испытания ни пришлось пройти. В ушах эхом раздавались боевые кличи и магические формулы – единственные слова, сопровождавшие павших в бою. На войне, любой войне, в Тевинтере, в Ферелдене или в Орлее все умирают одинаково, и кунари, и эльфы, и гномы, и люди становятся равными, а последним причастием для них служат одни и те же слова.
Воздух едва уловимо мерцал, небо подёрнула серая пелена с зелёными всполохами, как когда-то давно от бреши в Завесе. Оливия не удивилась, что здесь дыра всё ещё никуда не исчезла. Тень всегда воссоздаёт обстановку по памяти, порой переплетая разные моменты из жизни, но безошибочно выдёргивая самые неприятные и жуткие воспоминания.
Оливия сжала ладонь в кулак, с наслаждением ощущая, как ногти впиваются в кожу. Тень даёт и то, что давно отобрали в реальном мире. Обещает то, чего никогда уже не заполучить.
Она знала, что найдёт в конце поля боя, и шла неторопливо, стараясь как можно дольше продвигаться к конечной точке, отсрочить финал. Сновидение преследовало несколько месяцев и заканчивалось одинаково, в конце уже угадывались очертания серого камня, который никак нельзя обогнуть. Маги, возможно, и осознают, что спят, но не могут управлять созданными грёзами.
Как и в самый первый раз, Оливия стояла перед надгробием. Как и в самый первый раз, она снова и снова читала одно имя, грубо и небрежно вычерченное на серой холодной поверхности. Она провела ладонями по лицу и огляделась в поисках демона, но на этот раз никто не спешил навстречу. Неужели даже они поняли, что её желание невыполнимо?..
Оливия попыталась мысленно дотянуться до Дориана, через расстояние и время, их разделяющее, возможно, через долгие «где» и «когда», или же целые миры. Она тщательно прислушалась к окружающим звукам, склонив голову набок, со стороны, веротяно, напоминая верную собаку, ожидавшую хозяина, но ей было наплевать. Она закрыла глаза, осторожно вникая в ощущения, что давала ей Тень, помня обо всех уловках и трюках.
На мгновение она ощутила толчок, почти невесомый и неуловимый, как лёгкое дуновение ветра в полуденную жару. Дориан жив. Она точно знала, что жив. Через сознание пролетели странные образы полукруглой комнаты с тевинтерскими гобеленами-изображениями магистров и змей, а на языке она ощутила вкус вина и винограда... Всё это какой-то бред и не имело смысла! Ей нужно знать, где Дориан находится сейчас, но это явно были какие-то очередные выверты Тени. Она мотнула головой и отвернулась от надгробия, не удивившись, что всё-таки видит приближающуюся фигуру демона желания. И...
И проснулась на собственной кровати. Оливия перевернулась на спину и вновь закрыла глаза. В основном, она на удивление легко справлялась с трудностями, нахлынувшими словно нескончаемый, бурлящий поток воды. Она всегда находила полезное занятие, неизменно поддерживала старания советников в поисках Соласа, шутила по поводу своей неуклюжести и отсутствующей руки. Но бывали дни, когда она чувствовала, что тонет. Тогда она не могла заставить себя встать с кровати, подолгу задерживала взгляд на одной точке в мысленном ступоре, не могла сконцентрироваться и словно пребывала в другом месте. В такие дни Жозефина заваривала ромашковый чай, старательно избегая сочувствия в голосе, и болтала о новом томике поэзии или причудах очередной баронессы на балу в Орлее.
Лив приподнялась на локтях и посмотрела на прикроватную тумбочку, кристалл связи был мутными и неживым вот уже долгие месяцы, которые скоро сложатся в год.
Оливия решительно села и свесила ноги вниз. "Плохих" дней было несоразмерно меньше, чем "хороших", и сегодня она вновь вытащила счастливый фант из шляпы. Но всё же каждое удачное утро она боялась, что однажды утонет и не найдёт в себе силы вынырнуть на поверхность.
***
Большая зала дома в Минратоусе, с минималистично белыми стенами и традиционными гобеленами, выбранными маменькой, нескончаемый запас вина и любимый тевинтерский виноград, который он пожирает гроздьями – Дориан никогда не подозревал, что именно такие видения станут его посещать в лихорадке. Почему бы к нему не явиться десяткам обнажённых, идеальных юношей, голышом танцующих хороводы на главной площади перед Магистериумом?
Или почему бы не увидеть Оливию?.. Глядишь, так бы и на поправку пошёл быстрее. Так нет же, его преследовал именно отчий дом!
– Тебе нужно поесть, – вздыхала Мэйварис, помешивая постный бульон в чаше, или ещё какую-то не слишком аппетитную, вонючую жижу. Сменялись погреба, дома и пещеры, а чародейка оставалась всё такой же: со всклоченными волосами, кругами под глазами, сажей под обломанными ногтями. Словно вокруг образовалась какая-то изощрённая временная петля, или же он наблюдает за всем через мутное оконное стекло, не в состоянии разглядеть детали.
«Тебе не нужно было тащить меня с поля боя, оставила бы помирать там!» – каждый раз хотелось ответить Дориану, но вместо этого он погружался в дремоту явно магического происхождения. И снова оказывался в родительском особняке, и снова поглощал виноград. Мэйварис все эти годы будто скрывала непревзойдённые лекарские таланты и теперь ещё побаивалась оставаться с ним в сознании надолго, зная, что именно и в каких выражениях Дориан выскажет об её наглом, безответственном поступке. Заслонила его от кунари! Протащила не себе столько миль, спасла от геройской смерти и вечной славы! Негодяйка!
– Тебе нужно поесть, Дориан, – вновь сказала Мэйверис, сидя перед ним на корточках, наверное, уже в тысячный раз. Но теперь Павус заметил, что находятся они в пещере с низким сводом, с которого шлёпаются крупные капли и воняет затхлостью. А женщина перед ним осунулась, похудела и, пожалуй, сильно подурнела, а ведь раньше была холённая красавица. Так же он почувствовал собственное изменившееся состояние и не заметил подступов очередного видения, словно чуточку окреп, и чародейка великодушно решила не отправлять его путешествовать в небытие.
Ему хотелось обличающее закричать на эту клушу, что она не дала закончить дело всей жизни, бросила их страну в такое сложное время, но вместо этого Дориан деловито осведомился:
– И как далеко мы от Минратоуса?
Лицо чародейки воплощало в себе сосредоточенность и настороженность целого мира.
– Достаточно, – осторожно ответила она.
– Ну, мы хотя бы в Тевинтере?
– Жри. – Вместо ответа она сунула ему в руки глиняную посудину со сколами по краям и глубокой трещиной сбоку. Внутри плескался зелёный бульон и мясо, о происхождении которого Дориану знать не хотелось. Он проглотил свою обиду и риторический вопрос вместе с варевом, и на вкус оказалось не так уж и дурно. На деликатесы Орлея, конечно, не тянуло, но в его состоянии даже такая еда поглощалась с удовольствием, перемежавшимся с приступами рвоты.
Он, поморщившись, уселся на лежанке и инстинктивно дотронулся свободной рукой до бока. Рана отозвалась острой болью, перед глазами закружилось чёрное марево.
– Раны от зачарованного оружия заживают очень долго, – тоном «ты идиот, это же очевидно» прокомментировала Мэйверис.
– Спасибо, милая, ты как всегда незаменимая кладезь знаний, – ответил Павус.
– И, кстати, ты ещё рожу свою не видел.
– Что? – Дориан провёл пальцами по лицу и нащупал в слегка отросшей бороде широкий рубец, пересекающий от скулы до лба. Как ещё глаз-то не цел, удивительно. – Слава Создателю, теперь никто не будет таскаться за мной из-за идеальной внешности, это так угнетало.
– Не надейся, шрамы только украшают мужчин. – Мэй забрала у него пустую посудину. На мгновение задержала дыхание и на едином выдохе протараторила: – В Тевинтере война, Минратоус пал, я не знала, что ещё с тобой делать, так что мы идём в Инквизицию.
– Не-не-не. – Дориан покачал головой и ткнул в неё пальцем. – Ты сошла с ума. Мы никуда не идём. Я ещё немного отдохну, – да я уже почти на всё способен! – и мы вернёмся обратно, и будем надирать кунари задницу.
– Нет, – твёрдо сказала Мэйверис. – Во-первых, нам нужна помощь, а наше сопротивление, Павус, – кучка эгоистичных самовлюблённых придурков, прям как ты и я, которые последнюю мантию на себе порвут, но толку от этого будет ноль.
– Поэтому им нужны лидеры!
– Во-вторых, ты ещё как минимум в ближайшие несколько месяцев никому не будешь способен надирать задницу.
Словно в опровержение этих слов, Дориан попытался подняться на ноги, казалось, такое простое и естественное телодвижение – но голова предательски закружилась, и вместо того чтобы принять вертикальное положение, он снова лёг на спину.
– В-третьих, притащу тебя к Инквизиции, даже если придётся держать тебя в дурмане и дальше. Это единственная помощь, реальная помощь, на которую мы сможем рассчитывать по старой дружбе.
Дориан открыл и закрыл рот, но затем ехидно улыбнулся.
– Когда окрепну, то стану тебе не по зубам. Я всегда был талантливее тебя.
– «Наваждение» – моё любимое заклинание, так что даже не мечтай.
– О да, оно и видно! Прояви фантазию и сделай что-нибудь, потому что ты превращаешь мой любимый виноград в орудие пытки.
Мэйверис фыркнула в ответ.
Даже когда его спутница, что-то пробурчав, улеглась спать, Дориан ещё долго лежал, растопырив глаза, будто тело решило, что отдохнуло на всю оставшуюся жизнь. Его бил озноб, руки дрожали, а в бок словно вновь и вновь вкручивали открывалку для винных бутылок. Он нашёл ещё несколько свежих шрамов на груди, похожих на ожоги от огромных свечей. Как он их получил, Павус помнил крайне смутно. Со спиной тоже явно случилось неладное, он подозревал, что всё дело в том здоровяке-кунари и его гигантском молоте, хотя не был уверен. Весь последний бой перед дворцом Магистериума уплывал в кровавый туман, но одно он знал точно – он не собирался никуда уходить. Как не собирался покидать свою страну, трусливо бежав, сверкая мантией. Он должен вернуться обратно, продолжать бой и умереть, защищая то во что верит.
Дориан закрыл глаза и впервые за всё время отчётливо увидел перед собой Оливию Тревелиан, сидящую за столом в кабинете, старательно пишущую (какое же счастье, что она правша!) серьёзный ответ на очередное деловое письмо. Пряди волос падают на глаза, и она сердито убирает локоны за уши. Когда закончит, Лив сдвинет брови к переносице и приложит кончик пера к губам, тщательно перечитывая послание. Он наблюдал это десятки раз, когда на женщину находило вдохновение заниматься бумажной работой самостоятельно, а не спихивать на Жозефину.
Кристалл остался во дворце, и сейчас он бы с потрохами продал и тело, и разум, и всё что угодно демону, лишь бы он даровал элювиан, отправивший бы его прямиком к Лив. Как это было бы удобно: как только они бы закончили целоваться, как только первая радость прошла, и Тревелиан начала бы кричать и отвешивать оплеухи, он бы запрыгнул обратно в зеркало – и только его видели. Да. Идеально. Но, увы, он никогда больше не увидит Оливию, да и что бы она подумала, если увидела его таким?..
Он должен бороться. Как бы ему ни хотелось покорно следовать за Мэй, есть вещи куда более важные.
Следующие несколько дней Павус усиленно пытался выяснить, где же всё-таки находится, но все его чары обаяния и уловки разбивались о неколебимую стену по имени Мэйверис Тилани.
– Ещё один вопрос, и я снова отправлю тебя туда, где ты был, – медовым голоском обещала она.
Он воспылал лютой ненавистью и перестал разговаривать с женщиной аж на несколько часов. За это время он преодолел от пещеры до первого же дерева шагов пятьдесят – ох, какой головокружительный успех, головокружительный в самом прямом смысле, молодец Дориан Павус! Его разобрал смех, от которого судорогой свело внутренности, маг обессилено прижался щекой к тоненькому стволу дерева. Вдохнул приторные запахи муската и травы, как после долгого дождя. Это Неварра. Такие растут только в Неварре.
Значит, бежать до Тевинтера не так уж и далеко, были бы силы. У них всего одна лошадь и импровизированные носилки – каждому по достойному средству передвижения. И возможно, скоро настанет тот момент, когда они с Мэй поменяются местами, у него уже руки чесались вырубить магичку заклинанием и отвести назад. Дориан осторожно повернулся и засеменил обратно к пещере, опираясь на магический посох как старец на клюку. "Да-да, вот буквально завтра такой момент и настанет, мечтательный, беспомощный калека", – иронично подумал он.
Много позже, когда Дориан оказался в состоянии передвигаться сидя на лошади, они вышли к ближайшей деревеньке. Мэй часто покупала там еду на оставшиеся деньги, которые скоро совершенно точно иссякнут. И когда это случится, в распорядок дня навсегда войдёт охота в лесу. Возможно, сегодня и вовсе оставался один из немногих оставшихся поводов выехать в люди, тем более собственное маленькое сообщество беженцев из Тевинтера обоим смертельно наскучило.
Дориан не мог не припомнить, как они точно так же никем не узнаваемые ужинали в трактирах во время походов Инквизиции. Тогда ему казалось, что он вляпался в совершенно страшную авантюру, о которой абсолютно точно пожалеет, но теперь воспоминания о ночёвках в лесах под дождём, недосолённой каше и даже храпе Серы, наполняли его самыми тёплыми чувствами.
– Ты мог бы сбежать уже несколько дней назад, – как бы невзначай проронила Мэй, когда они уплетали за обе щёки перловую кашу в переполненном трактире. К ноге жался облезлый кот, и Павус благородно скинул ему кусочек мяса.
– Выжидание и планирование – две моих главных черты, – беззаботно ответил Дориан, подмигнув.
– Давно ли? – засмеялась женщина, округлив глаза в притворном удивлении.
Павус поймал своё отражение на дне кружки: старый, плохо расчёсанный и заросший бородой мужчина с уродливым шрамом. Почти неузнаваем, теперь он отлично понимал Ренье, хотя всегда считал его заросли отвратительными. А ведь как удобно-то, в самом деле! Мэй выглядела чуть лучше, даже в таких походных условиях она умудрялась следить за собой. Дориан криво усмехнулся, подумав, что всё-таки обязан взять себя в руки и добраться до бритвы и ножниц.
– Ты никуда не сбежишь, милый мой, потому что есть место, куда тебя тянет больше, чем в Тевинтер. – Мэй выпила из кружки. – И мы едем как раз туда, вот же совпадение!
Он не будет брать с собой Мэй. Сегодня же ночью он сядет на лошадь и поскачет прочь. Словно почувствовав настолько коварные намерения, Тилани предложила заночевать в трактире, сославшись на мягкие кровати и хоть какое-то разнообразие. На самом деле, она, наверное, интуитивно давала ему шанс сбежать и делать всё, что заблагорассудится, а первоначальный благородный пыл заботливо притащить Дориана к месту назначения уже улетучился. Возможность повеселиться её всегда соблазняла и, на удачу Павуса, именно в этот вечер она наконец-то поддалась искушению.
Дориан остался за столом в одиночестве, подкармливая голодного кота, смотревшего на него жёлтыми глазами с огромной благодарностью. А вот Мэйверис умудрилась подцепить пьяного мужика, который с радостью принял её в компанию и угощал выпивкой за собственный счёт. Когда тот герой слёг, не справившись с объёмами алкоголя, его место занял другой. Казалось, женщина решила наверстать всё упущенное, забыть обо всём пережитом, и притом оставалась абсолютно трезва, до конца контролируя ситуацию. Дориану бы тоже хотелось напиться, но он понимал, что сегодня будет его единственный шанс безобидно ускользнуть, не прощаясь, и не собирался рисковать.
– Я выйду ненадолго, – шепнул он Мэй, которая ждала возвращения ухажера. Она подозрительно сощурила глаза, разило от неё как от пропитанной алкоголем подошвы сапога.
– Куда это ты? Я с тобой!
Дориан положил руку ей на плечо.
– В ванную со мной пойдёшь? Понимаю, тебе тоже не помешает, воняет от тебя нестерпимо! Но я предпочитаю принимать купальные процедуры в одиночестве.
– Повязки сам сменишь?
Дориан кивнул.
– Учти, я всё равно тебя найду...
– Да-да, и снова попрактикуешься в том паршивом заклинании. – Он легонько потрепал её по голове, женщина ушла из-под ладони, гневно сверкнув глазами. – Развлекайся.
Вместо того чтобы подняться на второй этаж, Дориан вышел на улицу. Схватился за бок, несколько мгновений постоял неподвижно, оперившись на столб, поддерживающий козырёк. Крепко зажмурился и вновь распахнул глаза. Боль не миновала, наоборот, раскручивалась всё больше как проснувшаяся змея. Нет, он сделает это, сделает, во что бы то ни стало... Павус засеменил к конюшне. Вернуться к Инквизиции, просить у них помощи как последний неудачник, нет уж! Даже если значит никогда больше не увидеть Оливию, он не приползёт к ней в таком виде.
– Дориан? – Услышал он и вздрогнул. Словно находясь под толщей воды, он медленно обернулся, совершенно уверенный, что горячка вернулась, надо удаляться назад, не геройствовать и ложиться спать.
Оливия Тревелиан, одетая в нейтральную дорожную мантию без всяких знаков Инквизиции, скинула капюшон. Волосы слегка отрасли, стали длиннее, чем он представлял, и женщина собирала их в хвост. Но всё остальное осталось неизменным, он с радостью отметил, что на её красивом лице, в отличие от него, не появилось никаких новых отметин. Позади он заметил Каллена, стоящего как истукан, закутанного в свою неизменную меховушку, и когда только она уже облезет, наконец, интересно?
Тревелиан почти бегом преодолела разделявшее их расстояние и замерла, разглядывая его огромными, испуганными глазами.
– Перчатку стяни, – вдруг приказным тоном скомандовала она, протянув руку. Дориан, ошалевший от такой наглости, безропотно повиновался, предмет одежды был брошен прямо на землю, и Павус так и замер, сжав ей ладонь между своими.
– Что ещё прикажешь стянуть, миледи Инквизитор? – Он ухмыльнулся. Оливия высвободила ладонь и дотронулась до его щеки, провела пальцами по шраму, словно не веря, что это действительно происходит на самом деле. Сам он тоже не верил, поднёс её руку к губам и поцеловал тыльную сторону ладони.
– Балбес ты.
Варрик бы в своём романе обязательно написал, как красивые глаза наполняются слезами, но Оливия не плакала. Она улыбалась, и прижалась к нему, и Дориан с удовольствием сомкнул руки на её талии, и вдохнул запах её волос, в котором смешивалась не только пот и дорожная пыль, но и что-то очень родное и любимое. Это будто бы было ощущение дома, очень важное и нужное. И он хотел бы, чтобы это длилось как можно дольше.
– Шпионы Лелианы заметили Тилани? – прошептал он ей на ухо.
– Именно, – она хрипло засмеялась, защекотав щёку. – Я подумала, что она-то уж точно знает, где ты. Очень боялась, что не успею, и она уедет в другое место.
– Так и думал, что ей не достанет сообразительности, и она обязательно всё испортит!
Лив подняла голову и серьёзно посмотрела ему в глаза.
– Я пойду за тобой куда угодно и достану даже с того света.
– Что же, нигде мне от тебя покоя не будет?
Тревелиан серьёзно и торжественно кивнула.
– Зная тебя, нисколечко не сомневаюсь, Оливия, – без тени иронии ответил он, наконец целуя её, и на короткое время отставляя в сторону все мысли о войне и Тевинтере. Сейчас существенно было только то, что эта женщина, не иначе как в приступе полного безумия, оставила все государственные и дела и целовала его так, как будто никого кроме них двоих не существует.
Он услышал, как скрипнула дверь таверны, и голос Каллена, приветствующего магистра Тилани. Но Дориан Павус и Оливия Тревелиан были слишком уж заняты, чтобы обратить на них внимание.